Всю свою жизнь Настя, а вернее Анастасия Игоревна Супер прожила в Москве. Также как и ее родители, бабушки с дедушками и остальные родственники до седьмого колена. Росла она девочкой тихой и послушной. Хорошо кушала, ходила сначала в детский садик, потом в школу, закончила колледж. В институт Настена идти категорически отказалась, сказала, что повару высшее образование ни к чему.
— Я бы пока так поработала, поднакопила на учебу, а потом во Франции продолжила обучение.
— Мы и сейчас готовы помочь, — горячился дедушка, заменивший Насте рано умершего отца, но она всякий раз отнекивалась. Хотела добиться всего сама.
А потом как-то так случилось, что об образовании во Франции пришлось забыть. Сначала заболела бабушка, а следом за нею слег дед. Мать, давно жившая отдельным домом, помогать отказалась. Пришлось впрягаться Настене. Два года наполненные работой, хождениями по больницам и постоянным присмотром за родными промелькнули быстро и незаметно. Настя, разогнавшаяся как скорый поезд, и не заметила их. Остановилась она только на кладбище. Рядом с могилами бабули и деда.
Почему-то вокруг оказалось много народа. Малознакомые люди с торжественно-мрачными лицами рассказывали о том, какими прекрасными людьми были усопшие. Они, блин, так и называли деда с бабушкой: 'Усопшие.' И о том какую сложную, но прекрасную жизнь прожили Алевтина Михайловна и Иван Алексеевич. Дамочки промокали сухие глаза и мечтали уйти из этого жестокого мира в один день с любимым.
Самое интересное, что рядом с Настей оказалась мама со своим новым мужем и сыном. Она плакала, обнимала старшую дочь, словно ища поддержки. Впрочем, в какой-то момент она отстала, но ненадолго. На девять дней. Явилась по поводу завещания, квартиры, дачи и старенькой 'Волги'.
— Солнышко, ты же понимаешь, что я наследница первой очереди, — нервно комкая батистовый платочек, волновалась Светлана Ивановна уже давно не Супер. — В случае судебных разбирательств…
— Уходи, — зябко передернула плечами Настя. — Пожалуйста.
— Я просто хочу договориться, — из коридора крикнула Светлана Сергеевна. — Ты должна понять, я думаю о семье, а московская недвижимость…
— Я понимаю, мама, — посмотрела ей в глаза Настя. — Семья это самое главное в жизни. Жаль, что у меня… — горло сжало спазмом, и она не договорила.
— Мы поговорим потом, — смутилась женщина. — После.
— Конечно. Спасибо, мама.
Оставшись в одиночестве, она долго плакала, а потом уснула, чтобы увидеть бабушку с дедушкой.
— Здравствуй, солнышко, — обняли они любимую внучку.
— Как я рада вас видеть, — шмыгнула носом та. — Я так скучала.
— Мы тоже, детка, — улыбнулась ей бабушка.
— Хватит сырость разводить, — нахмурился дед.
— Не буду.
— Вот и умница, — бабуля незаметно дернула супруга за рукав. Мол, не бузи понапрасну. — А у нас для тебя подарок.
— Какой? — впервые после похорон улыбнулась Настя.
— В сказку хотим тебя отправить, милая, — погладила ее по щеке бабушка. — Там небо синее, деревья…
— Зеленые, — рассмеялась Настенька. — Ба, я ведь давно выросла, а ты и не заметила.
— Не заметили и не заметим, — проворчал дед. — Не можем мы тебя без пригляда оставить, Настюша. А в сказке будет кому за тобой присмотреть. Тем более, что тут тебе делать нечего.
— Деда…
— Что, деда? Я уж, почитай, двадцать два года дед и прекрасно вижу, к чему дело идет. Светка — шкура вон чего удумала. Ну и пусть подавится. Квартира эта поперек горла ей встанет.
— Не надо так о дочке, Ваня, не по-людски это. В конце концов Настюшу она нам родила.
— Ладно уж, — проворчал дед и снова поглядел на внучку. — Поначалу тяжело придется в сказке-то. Сама знаешь, сразу все хорошо не бывает, но ты не робей и верь.
— Ты так говоришь, как будто все взаправду, — не поверила Настя.
— Так и есть, солнышко, — бабушка опять ловко оттеснила набравшего воздуха в грудь деда. — Ждут тебя уже. Давай обнимемся еще разок, и ступай. Пора.
— Так быстро? — расстроилась девушка.
— Нормально, — скрыл расстройство за напускной суровостью дед, в свою очередь обнимая кровиночку. — Ступай, ребенок, и помни, что мы всегда с тобой. Пусть ты этого и не чуешь, — он отошел на пару шагов, повел рукой, обрисовывая контур двери и, раз… открьл ее, сияющую нестерпимым светом.
— Иди, солнышко, и ничего не бойся. Знай, что все будет хорошо, — бабуля подтолкнула Настю в сторону портала. — Мы тебя любим, милая, очень любим.