— Чародействуете? — прошамкала она. — Черное дело замышляете, душегубицы? А знаете, на кого замахиваетесь? Нет? То-то и оно. Дуры вы! Курицы мокрые! Жабы!
— погрозила крючковатым пальцем безумная ведьма.
— А?.. — пискнула клиентка.
— Что происходит? — помертвевшими губами шептала хозяйка дома.
— Справедливость вершится, — донеслось со дна чаши, и началось светопреставление.
Из братины вырвался столб кипятку и, рассыпавшись мелкими брызгами, обрушился на застывших от ужаса женщин. Шум, крик все заволокло паром… Марье даже показалось, что пахнуло банным березовым духом. А потом как громыхнет! Что было дальше, не запомнилось. Вроде бы ее приподняло, перекувырнуло и даже прихлопнуло, но это не точно. Вот сознание Маша потеряла стопроцентно, а когда очнулась, пришел песец.
Она поняла это, как стоило только увидеть вьлезающего из-за печки кудлатого мужичонку.
— Ты кто такой? — хотела спросить неудачливая ворожея, но получилось только квакнуть. Басом. Крикнула: 'Караул!1А по горнице снова разнеслось кваканье. Марья смолкла, поняв, что дело нечисто, и решила бежать. Куда там… Ноги, руки не слушались, получалось только моргать. В ужасе.
— Помалкивай ужо, не позорьси, — засмеялся, заперхал незваный гость и подошел ближе.
К удивлению Марьи, он оказался огромным, прямо-таки великаном. И как только за печкой помещался? А может это она стала меньше, мягко стукнуло в голову. Вон потолок каким далеким кажется. И чаша с отразившейся мордой… Сейчас она по размерам напоминала таз для варенья. 'Это что же получается? — задрожала несчастная. — Это колдовство?'
— В первый раз вижу, чтоб жаба краше бабы бьла, — прерывая душевные терзания пойманной на горячем Облигации, нагло заявил кудлатый и тыкнул в Машу пальцем, здоровенным как скалка тетки Феодоры. — К тебе это не относится, ты раньше фигуристее бьла, — обратился бородатый наглец к клиентке. Как там ее? Малашка вроде.
— Натуральнее, — раздалось откуда-то сбоку, и Марья скосила глаза, стараясь разглядеть, кто же это. К ее удивлению, получилось. Оказывается, вещала та самая уродливая ведьма, с которой вся эта чертовщина и началась. В данный момент она молодела прямо на глазах. Разгладилась и посветлела кожа, а волосы, наоборот, потемнели, зубы… Мать моя! У нее выросли ровные белые зубки.
Засмотревшись на такое чудо, Маша даже бояться перестала.
— Правда твоя, матушка, — обрадовался бородатый, обращаясь к омолодившейся ведьме.
'Так это одна шайка-лейка! — догадалась Маша. — Запечный красотку из миски прекрасно знает/ 'Получается, что я кому-то дорожку перешла. Мамочки…' — снова квакнула она, чем привлекла к себе внимание.
— За то, что словом и делом покусились вы на царевну Тридевятого царства, — особа из чаши перестала улыбаться. — За то черное колдовство, которым пытались вы извести Любушку нашу, быть вам жабами и три года жить на болоте!
— Жабы на болоте не живут! К тому же у них особое строение глаз, позволяющее видеть лишь объекты, находящиеся в движении. И не стоит забывать, что земноводные не понимают человеческую речь! — по въевшейся в кровь учительской привычке Маша изготовилась к коротенькой, но познавательной лекции, дабы исправить примитивнейшие ошибки, допущенные девушкой, и даже уже открыла рот… А потом до нее дошло.
Все встало на свои места: и шайка-лейка, и чертовщина, и нечисть, и морда в миске. Мария Афанасьевна доперла, что напрасно она не принимала всерьез разговоры о колдовстве. Знала, но не верила, а зря. 'Не стоило мне с этой Малашкой связываться/ — с горечью поняла она и собралась всплакнуть. Не успела.
Домовой (а это был именно он) подхватил Марью огромной как ковш экскаватора ручищей и сунул в мешок, в котором она и затрепыхалась, не осознавая даже, что, наконец, может двигаться.
— Не балуй, — прикрикнул он басом, встряхивал рукой и подсадил к Марье компаньонку-сообщницу — скользкую, пупырчатую, лупоглазую. Фу, мерзость какая.
— Машка да Малашка, — хихикнул нечистик и затянул горловину мешочка.
— Отправляйся с лиходейками этими на Лихоманское болото, — тем временем продолжила наставления девка-колдовка. — Отныне там их место.
— Все сделаю, матушка, — прозвучало подобострастное. — Доставлю в лучшем виде, не сумлевайся.
— Орел, — похвалила девка. — Ну прощевай, некогда мне.