Секунду поразмыслив, Конго от этой идеи отказалась. Судя по скорости развития, терпение у неё закончится намного раньше, чем появится хоть сколько-нибудь заметный результат. Проще проанализировать самой.
Итак, ему нужна посуда. Какая — неизвестно, единственная озвученная характеристика: «термостойкая». Правда и требуемый коэффициент термостойкости тоже неизвестен.
Короткий запрос в сеть дал слишком много вариантов, так как термин «посуда» обозначал множество сосудов различной формы и объёма, к тому же выполненных из различного материала.
Разбираться во всем этом было лень, потому она просто выбрала один из наборов за образец, заложив в характеристики материала повышенную прочность, износо- и термостойкость. Пусть будет с запасом.
Так, что он там ещё просит? Источник тепла? Увы, значение указать уже не смог, разве что приблизительную ссылку обозначил: «температура открытого пламени». Нет, все же он безнадежен.
***
А жизнь-то налаживается! Вода есть, еда есть, посуда есть, даже вот… э-ээ… — Я с сомнением оглядел выступающий из палубы на два сантиметра кружок, над которым дрожал горячий воздух. — Пусть будет «конфорка».
Определенно живем!
Выпотрошив, наконец, рыбу, сунул её в кастрюлю и, поставив на конфорку, занялся уборкой.
Во-первых, мало приятного сидеть среди потрохов, а во-вторых, здешняя хозяйка ведь может и сама прибраться, смыв с палубы этот бардак. Вместе с его виновником. Так что чистота залог не только здоровья, но и выживания.
Быстро наведя порядок, я уселся у кастрюльки, с нетерпением втягивая воздух носом. Еда-а! Только что ж ты не кипишь-то, зараза? Подождал минут десять. Результат нулевой. Поднес руку к конфорке — раскаленная. Сунул палец в воду — холодная. Подождал ещё пять. Вода не то, что не закипела, даже не потеплела. Начал подозревать неладное.
— Конго, а какой коэффициент теплопроводности у этой посуды?
Предо мной развернулся небольшой экранчик с недовольным лицом туманницы.
— Три сотых.
Хорошо, что я воздухом подавился, и первые два десятка слов просто застряли в горле. Три сотых! В пять раз меньше, чем у древесины! Я пытаюсь вскипятить воду в кастрюльке, на которой можно по кипящему металлу плавать даже не вспотев!!!
Обнаружив, что пальцы скребут по палубе, словно в попытках ухватить эту блондинку за грудки, а глаза дико шарят по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого, я глубоко вздохнул.
Затем, медленно, четко, выговаривая каждое слово, произнес:
— Конго. В кастрюле вода должна нагреваться. До кипения. Поэтому кастрюли делают из металла. Стали. Чугуна. Алюминия.
Ещё раз вздохнул, досчитал до десяти.
— Но никак не из материала, каким только шаттлы оббивать, чтобы они при входе в атмосферу не сгорали!
Туманница чуть скривилась, в воздухе появилась трехмерная голограмма, быстро заполнилась туманом наноматериала, который мгновенно затвердел в заданной форме, и я стал обладателем ещё одного набора посуды.
В новой кастрюле вода вскипела в считанные минуты.
Эх, сюда бы лаврушки, картошечки, лучка… или хотя бы соли.
Попробовав своё варево, задумался. Сильно задумался.
Есть безвкусную рыбу малоприятно и малополезно. Но соли просить страшно. Эта блондинка синтезирует, с неё станется.
Хотя, соль же, простейший хлорид натрия, что там можно сделать не так?
Задумчиво посмотрел на первый образец кастрюли.
Черт её знает, она талантливая. Проще самому выпарить, благо соленой воды — целое море. Или не проще? Ведь химически чистая соль безвредна, а в этой морской неизвестно какие примеси останутся. Блин, и так риск, и так риск.
Ещё минуту помучившись сомнениями и сжевав безвкусный кусок рыбы, я вздохнул:
— Конго, людям необходима соль, около десяти граммов в день.
— Соль? — снова экранчик и недовольный взгляд.
— Ну да, соль. Хлорид натрия. Можешь сделать?
Выражение лица у неё стало как у всемирно известного художника, которого дергает за рукав ребенок, вопрошая: «Дяденька, а ты можешь квадратик нарисовать?», и на небольшом участке палубы немедленно возникла горка белого порошка. Которую столь же немедленно сдуло ветром.
Тяжело вздохнув, я проводил взглядом быстро рассеивающуюся белую полоску и повернулся к экрану, успев заметить на лице Конго безмерное удивление, затем, секундное смущение, которое тут же сменила холодная отстраненность. Мол, ничего такого, просто эксперимент был.