Вместо порошка на палубе сформировался стаканчик. С крышечкой.
— Спасибо, — кивнул я в сторону исчезнувшего экрана.
Ну, блондинка, что с неё возьмешь.
Эпизод 3. Живые
Настроение у Конго было на редкость отвратительным. Раздражало буквально всё: зеркальная гладь моря, рыскающее на курсе ремонтное судно, сопящий в метре человек, а самое главное — неизвестность.
Её соединение шло в квадрат, где сейчас бестолково кружили эсминцы Первой эскадры. Бестолково, потому что их лидер — тяжелый крейсер «Майя» — перестал отвечать на запросы. Точнее, согласно информации сопровождавших его эсминцев он вообще отключил все системы и сейчас просто дрейфовал посреди моря, без каких-либо признаков жизни. Ещё точнее, почти без признаков, поскольку один всё же присутствовал: на переданном с эсминцев изображении был отчетливо виден силуэт ментальной модели находящейся на полубаке безмолвного корабля.
Как такое могло получиться, Конго не понимала и оттого пребывала в странном состоянии. Она прекрасно помнила внедренную в ядро «Майи» матрицу псевдоличности и отдавала себе отчет, что после деактивации 400-й и 402-й эта матрица должна была просто рассыпаться, перестав получать управляющие команды, но… из-за полученного изображения где-то в глубине сознания теплилась абсолютно глупая надежда, что произошла какая-то ошибка, что с самой Майей всё в порядке, и стоит им встретиться, как на неё обрушится целый водопад жалоб и упреков, что Майя, по своему обыкновению без спроса запрыгнет к ней на палубу, и начнет бегать, размахивая руками и возмущаясь: «Конго, ты представляешь, я… а он… а они! Конго, ты снова меня не слушаешь!».
— То есть, что там произошло, ты не знаешь? — задумчиво спросил стоявший рядом человек.
Конго с трудом подавила раздраженный вздох. Мало того что происходит что-то непонятное, а она едва плетется на пятидесяти узлах, чтобы присоединившееся к ордеру ремонтное судно не отставало, так тут ещё человек со своим неуместным любопытством.
— Нет. Когда 400-я и 402-я попытались воспользоваться каналом Майи для обхода моей защиты, я просто исключила её из сети флота.
— Получается, эти лолиты пытались влезть к тебе в системы через «Майю»?
— Да. Как лидер Первой эскадры она имела прямой канал связи.
Человек понимающе кивнул и криво усмехнулся.
— Канал, который ты особо и не защищала, поскольку доверяла ей. Хитрые с-су… лолиты.
Конго промолчала, не считая нужным комментировать очевидное, вместо этого переключив внимание на эсминцы. Корабли её передового дозора уже вступили в контакт с внешним охранением Первой эскадры.
Осталось совсем немного.
***
Картина Репина «Приплыли», мля!
Я подрагивающей рукой утёр лоб, едва удержавшись, чтобы не зажмуриться и не заткнуть уши.
Это пипец. Реальный, полный, абсолютный.
Покачивающийся на волнах мертвый корабль, на полубаке которого, словно заводная игрушка кружится в танце смеющаяся девочка в ярко-красном платье.
Изредка она замирает, вскинув руки, и механически восклицает:
— Карррнавал! Пусть будет карнавал!
А потом снова кружится. И смеётся. И снова. И снова. Без конца.
Как заезженная пластинка, где игла перескакивает с дорожки на дорожку. «Карррнавал… вж-жик… карррнавал… вж-жик…»
— Конго, ты можешь… остановить её?
Девочка внезапно спотыкается и сломанной куклой катится по палубе.
Твою ж мать. Интересно, у меня на лбу сейчас брызги или холодный пот?
***
Конго на секунду прикрыла глаза, ощущая, как глубоко внутри неё что-то ломается, как вскинувшаяся ремонтно-восстановительная система мечется в попытках найти неисправность, но растерянно замирает. Ведь нельзя починить то, чего нет. Даже если оно болит.
Сбой, всего лишь системный сбой. Ядро «Майи» не смогло завершить программу и зациклилось.
Надежда — действительно глупое чувство.
Осторожно, словно боясь потревожить, Конго коснулась своим бортом теперь уже окончательно отключившейся «Майи» и, даже не отдавая себе отчета в том, что делает, перешла к ней на палубу, опустившись на колени рядом с безжизненным телом аватары.
Как-то незаметно подошедший человек опустился рядом и, раньше, чем она успела помешать, провел рукой по лицу проекции, опуская ей веки.
— Умершим глаза закрывают, последняя дань уважения, — непонятно объяснил он.
— Она не была живой, — бесстрастно бросила Конго.
— Разве? А что вообще значит, быть живым?
Конго промолчала. Наверное, потому что сама не знала ответа. Эта Майя не была ментальной моделью, просто программа, кукла, строчка кода. Но тогда почему у неё такое чувство, словно она потеряла часть себя?