— Тогда ты должна знать, что очень похожа на Енни Линд, — подмигнул Ганс.
— Та самая оперная певица, про которую ты писал: “Я влюбился”
— Именно. И дисер будь любезна дописать.
***
В небольшом баре народ кучковался возле сцены. А на ней Марина пела низким, хорошо поставленным голосом под гитарные аккорды.
— Хочешь я имя твое набью, а рядом еловые веточки…
Ганс пробирался между столиками, пока, наконец, не нашел свободный.
Марина как раз закончила песню и помахала ему, пока слушатели аплодировали.
— Свое что-нибудь спой! — крикнул кто-то из толпы.
— Чуть позже. У меня перерыв.
Она села за столик к Гансу и положила свою ладонь на его запястье. Другой рукой поправила ярко-зеленые волосы.
— Нравится? — улыбнулась она.
— Неплохо. — Подмигнул Ганс.
— Я тебе еще кое-что покажу, только сильно не ругайся. — Она задрала рукав и отклеила пластырь, на котором держался кусок салфетки. Под ней скрывалась татуировка. Русалка с выбритыми висками, в шипастом ошейнике и с ножом в руках.
— Ох, — выдохнул Ганс.
— Зато точно в морскую пену не превратится из-за судака на букву «морж». И моральный дух мне поднимет, чтобы огоньков гасить. Кстати, вон один, — она указала на лысый затылок возле барной стойки. Проводим его до дома?