Когда-то она была стройная и высокая и очень любила петь песни. Но пела она только во время дождя. Вероятно, потому, что ей надо было смочить свое пересохшее горло. Буль-буль-буль… Освежится немного и начнет. А как она пела весной! Она просто захлебывалась, грохотала, ухала, звенела, колотила в бубен, рассыпалась хрусталиками…
В остальное время Труба не баловала слушателей разнообразием репертуара. Зимой она вообще безмолвствовала, а осенью ее песни становились такими однообразными, что, слушая их, ужасно хотелось спать. Многим родителям даже не приходилось убаюкивать своих малышей. Они сами засыпали. И Водосточная Труба этим очень гордилась.
Но с возрастом она поблекла, искривилась, и голос ее стал не таким звонким. Впрочем, она бы еще послужила, да кто-то написал жалобу, что она прохудилась и стала похожа на решето. И Трубу решили сменить. Ее сняли со стены и положили около забора.
Она лежала на зеленой травке и скучала. Даже поговорить было не с кем. Раньше она часами могла слушать воробьев, их веселое чириканье. На худой конец, всегда можно было перекинуться парой слов с соседкой Урной. Правда, Водосточная Труба обычно старалась держаться подальше от этой грязнули, но та упорно навязывала ей свое общество. И даже имела нахальство утверждать, что они родственницы, потому что сделаны из одного материала… Но сейчас даже ей Труба была бы только рада.
Так она лежала и вспоминала, вздыхая, прошлое житье-бытье. Потом пригрелась на солнышке и задремала.
Проснулась она от страшного грохота, Что случилось? Взрыв или землетрясение? Но оказалось, что просто упал из-за забора старый Бидон: «Привет!» Он, морщась, потирал ушибленные места и громко жаловался, что, падая, потерял свою крышку, а без крышки какой же он бидон?
— Скажите, уважаемый, — с любопытством спросила Труба, — вы из-под молока или из-под кваса?
— Из-под керосина, — сердито ответил Бидон и стал рассматривать вмятину у себя на боку.
Нельзя сказать, чтоб он был слишком разговорчив. Труба это сразу поняла. Но тут опять раздался шум, и на траву со звоном свалился Чайник. Он был большой, пузатый, и у него кое-что еще осталось от былого блеска. Поэтому Чайник страшно важничал и даже ни с кем не поздоровался.
— Фу! — сказал он только. — Как здесь пахнет керосином! — И, сморщившись, отвернул свой носик.
— Подумаешь, неженка! — проворчал Бидон.
— Но, но! — вскипел Чайник. — Вы со мной так не разговаривайте! Я не какой-нибудь… Я никелированный!
— Никелированный… — продолжал ворчать Бидон. — Был. Да весь вышел.
— Что?! — Чайник прямо взвился от возмущения.
— Чайник, Чайник, не кипятитесь! — бросилась успокаивать его Труба. Но Чайник, наверно, просто был рад случаю покипятиться — ведь его давно не подогревали.
Неизвестно, чем бы окончилась эта ссора, но вдруг на них откуда-то сверху свалилась Кочерга и очень больно ударила Водосточную Трубу. Бедняжка только охнула и схватилась за ушибленное колено.
— Простите, я вас, кажется, зацепила, — извинилась Кочерга и тут же зацепила своей кривой ногой Бидон. Такой уж у нее был характер — всегда за что-нибудь цеплялась.
— Послушай, любезная, — далеко не любезно спросил Бидон, — как ты сюда попала? Ты же еще совсем не старая!
— Ах, что вы, я совсем еще молодая! Просто в моем доме провели паровое отопление. Вот я и стала никому не нужна, как говорится, отжила свой век… Кого я вижу? Чайник?! — вдруг заметила Кочерга. — А как вы сюда попали?
— Так же, как и вы, — буркнул в ответ Чайник. — Через забор. Не прикасайтесь. Вы меня испачкаете.
— Здрасте! — раздался вдруг тонюсенький голос.
Сперва никто не мог понять, кому он принадлежит. А между тем голосок бойко продолжал:
— Слышал ваш разговор и не мог не вмешаться!
И тут, наконец, все увидели, что это был Гвоздь. Маленький и основательно погнутый, он стоял перед Водосточной Трубой и вежливо раскланивался, сняв свою старую сплющенную шляпку.
— Разрешите присоединиться к вашей компании?
— Милости просим, — на правах хозяйки пригласила Водосточная Труба.
— Жалко, что ли, — прогудел Бидон.
— Спасибо! — обрадовался Гвоздик. — Если б вы знали, как скучно лежать одному в канаве! Без дела… Скажите, а у вас не найдется для меня какого-нибудь дела?
Труба только вздохнула в ответ: «Какое уж тут дело?»
— Лежи себе загорай, — подтвердил Бидон.
— Эх, братцы, — загремела Кочерга, — а ведь, бывало, недурно я ворошила дрова в печке. Только искры летели!
— Выслушайте меня! — пискнул Гвоздь. — Пока я имел дело с молотком, все шло хорошо. Но потом явились эти ужасные Клещи, ох, они меня чуть не задушили. Как я ни упирался, они вытащили меня и бросили в канаву.