— А я?.. Как я пела! — размечталась Водосточная Труба. — Как детям сладко спалось под мою музыку! — Ей вдруг захотелось всплакнуть. Но как она ни старалась, а старалась она изо всех сил, ей так и не удалось выжать из себя ни одной слезинки.
— Вот и допелась, — брюзжал Бидон. — Я вот не пою, но зато уж по части керосина!..
Чайник не сказал ни слова, он только фыркнул, как бы говоря: «Что вы понимаете в настоящем пении?» Надо сказать, что он имел для этого некоторые основания.
В свое время, закипая, он не только пел, но и свистел. И даже считал свой свист художественным.
В этот момент все услышали свист, заунывный и тревожный. Но исходил он почему-то из Трубы.
— Труба! Что с вами? — пролепетал испуганный Гвоздь. — Почему вы свистите?
— Это не я! Это ветер! — оправдывалась Труба.
Небо как-то сразу потемнело. И вдруг раздался такой треск и грохот, что все оцепенели. Одна Труба радостно встрепенулась: «Будет дождь!» И она не ошиблась: хлынул ливень. Труба жадно ловила влагу раскрытым ртом. Еще через секунду она уже пела свою водосточную песенку. И Чайник тоже пофыркивал от удовольствия. Вода все лилась и лилась в него и выливалась из носика. А Чайник урчал: «Еще! Еще!» Бедняга забыл, когда в него последний раз наливали воду. Правда, он предпочел бы, чтоб вода у него была не снаружи, а только внутри. Но ведь полного счастья почти никогда не бывает.
А Кочерге дождь пришелся явно не по нутру. То ли дело в печке, тепло, угольки… Бидон тоже был недоволен. Сначала он с надеждой подставил дождю свое отверстие, но тут же отстранился. Это был явно не керосин.
Несчастный Гвоздик забился под какой-то листок. Теперь ему было не до разговоров. Он ведь мог запросто утонуть в луже. К счастью, гроза скоро кончилась, хотя по-прежнему было пасмурно. Гвоздик прыгал под листиком на одной ножке, зажав руки под мышками, и безуспешно пытался согреться.
— Брр… — отряхивалась от воды Кочерга, — как холодно и мерзко! На что уж я закаленная… — Она внезапно осеклась, увидев какое-то мохнатое рыжее существо самого свирепого вида! Откуда оно появилось, никто не заметил.
— Ой, кто это? — испугалась Труба.
— Ну и зубки! — ужаснулся Бидон.
— Тише, тише, — прошептал Гвоздь, — а то нас заметят…
Но существо давно уже их заметило. Оно приближалось, улыбаясь и обнажая коричневые клыки.
— Ах, вот вы где! Вас-то мне и надо!
— Простите, но кто вы? — вежливо спросила Труба.
— Не узнаете?! — ухмыльнулось чудовище.
— Не узнаем! — прошептала Труба.
— Тогда давай познакомимся! — Труба не успела опомниться, как страшилище вцепилось в нее зубами.
— Ой, больно, пусти! — отчаянно заголосила Труба. Она еле вырвалась, но чудовище все-таки успело откусить от нее порядочный кусок. На этом месте зияла рваная дыра с коричневыми краями…
— Какая пышечка! Какая аппетитная! — чудовище даже облизнулось. — Ну, кто меня еще не узнает?
— Ну, ты не очень-то… — пискнул Гвоздь и от страха прикрылся шляпкой. Ему здорово повезло. Чудовище его просто не заметило.
— Я поняла все! — шепнула Кочерга водосточной Трубе. — Это Ржавчина!..
— Да, это я, вы угадали! — подбоченилось чудовище. — Великая, непобедимая Ржавчина! И я вас сейчас… ха-ха-ха!… всех съем!
— Не выйдет! — выдохнул Бидон.
— Как то есть не выйдет?! — изумилась Ржавчина. — Я и не таких съедала! — Она разинула пасть и ухватила Бидон за бок… Но тут же выплюнула. — Тьфу, весь в керосине… Но все равно съем! Не сегодня, так завтра. Всех съем! — В подтверждение своих слов Ржавчина тут же отхватила кончик носика у Чайника, который до сих пор дипломатично молчал. Это получилось так неожиданно, что Чайник даже не пикнул. Но стоило ему увидеть в луже свое отражение, как он, схватившись за нос, закричал: «Какой ужас! На кого я стал похож?!» — и отбежал к забору, где столпились, трепеща от страха, все его друзья.
А Ржавчина, наслаждаясь их испугом, не спешила. Она сорвала лопух и заправила его себе за воротник вместо салфетки.
— Ну-с, маленько закусила, — проскрипело чудовище, — теперь можно и пообедать. — И она стала, рыча, медленно приближаться к забору.
Наших друзей колотило, как в лихорадке. Кочерга бренчала по Водосточной Трубе, Чайник стучал по Бидону, выбивая дробь…
И вдруг… Зазвучала дробь пионерского барабана. «Тра-та-та! Тра-та-та!..» И потом полились звуки горна, такие звонкие и чистые, что бедная Водосточная Труба даже прослезилась.