Танкисты и автоматчики держались у высотки стойко. Возможно, они и сами бы одолели фашистов, но подошли к концу снаряды. Об этом мы узнали от автоматчика Тургула Байназарова. Он появился на нашем командном пункте раскрасневшийся, со сбитой на затылок каской. Торопливо обратился к Краснову:
— Товарищ командир, снаряды давайте! Отбиваться нечем. Фашисты лезут, а мы… Лейтенант послал к вам, боеприпасы просит.
— Какой лейтенант?
— Семенов, товарищ командир.
Его обращение «товарищ командир» звучало странно, как-то непривычно. Позднее лейтенант Семенов расскажет мне, что, сколько он ни бился с этим красноармейцем, все равно не смог приучить Байназарова обращаться к начальникам по воинскому званию. Тургул каждый раз внимательно слушал его, согласно кивал головой. А когда Семенов спрашивал, все ли тому ясно, отвечал:
— Так точно. — И добавлял свое неизменное «товарищ командир».
Но это будет потом. А пока же Байназаров стоял перед нами и просил снарядов.
Что делать? Снаряды, конечно, мы пошлем. И немедленно. Но достаточно ли этой меры? Может быть, подбросить к тем шести танкам еще несколько машин? А нужно ли? Глядишь, головачевцы и сами справятся. Только бы побыстрее. Ибо через час нам надо сниматься с места и идти на усиление танковой бригады, действующей километрах в пятнадцати правее нас.
— А может быть, все-таки даванем фашистов у высотки всеми силами, а потом уж и на марш? — предложил Краснов. — Все побыстрее будет. Как смотришь на это, замполит?
— В принципе, конечно, можно, — соглашаюсь я с мнением командира. — Но…
В этот момент к командному пункту как раз подкатывает бронетранспортер. Из него выскакивает лейтенант Груздев, возбужденно говорит:
— Накрошили там наши ребята фашистов! Под сотню, наверное, будет…
— Помощь им нужна? — нетерпеливо перебивает его подполковник Краснов.
— Танков не просят. А вот автоматчиков не мешало бы подкинуть. Да и снарядов, само собой.
Минут пять спустя, забрав с собой около взвода бойцов с двумя пулеметами и Байназарова со снарядами, мы уже мчимся на грузовике к высотке. С ходу занимаем позицию рядом с танками.
Вступление в бой этой группы и склонило чашу весов в нашу пользу. Наседавшие было фашисты дрогнули, начали отходить.
Бой у высотки затих. К нам с Красновым подошел старший лейтенант Головачев, начал докладывать об отличившихся в схватке с фашистами танкистах и автоматчиках. И тут из темноты вынырнул красноармеец Байназаров. Приложив руку к головному убору, возбужденно доложил подполковнику:
— Я, товарищ командир, только что четверых фашистов убил. Они к нашему подбитому танку ползли. Подорвать его, видимо, хотели.
— Тургул верно говорит, товарищ подполковник, — подтвердили и танкисты, вместе с которыми Байназаров доставлял снаряды. — Мы идем, ничего не слышим. А вот он услышал шорох у танка. Окликнул, а от танка четверо гитлеровцев бросились бежать. Тут их Тургул из автомата и срезал. Мы и глазом не успели моргнуть.
— Молодец, Байназаров! — похвалил бдительного автоматчика подполковник Краснов. — Будете представлены к государственной награде.
— Спасибо, товарищ командир, — довольно заулыбался боец. И пообещал: — Я этих шакалов еще злее бить буду! От меня ни один не скроется. Я и в темноте, как кошка, вижу.
И точно. Спустя четверть часа на командном пункте снова появился Тургул Байназаров. И не один. Впереди его шли, понурив головы, два гитлеровца.
— Принимайте, товарищ командир, пленных, — просто сказал он, будто речь шла о каком-то рядовом случае.
— Это где же вы их взяли? — удивленно вскинул брови командир полка.
Оказалось, Байназаров выследил гитлеровцев в роще у высотки. Неслышно подкравшись к ним, вскинул автомат и приказал поднять руки. Те повиновались. И вот он доставил их сюда.
Эта ночь была поистине «урожайной» для девятнадцатилетнего узбекского парня.
А утром командир полка лично приколол ему на грудь медаль «За отвагу».
Уже на марше мы получили уточнение к тому приказу, что был отдан нам накануне. Оказывается, на усиление танковой бригады нужно направить лишь часть машин полка, с оставшимися же продолжать движение на Дебрецен.
Часть-то часть, но какую! Приказано — основную. Поэтому оставили себе всего лишь восемь машин, а другие продолжили марш в район сосредоточения танковой бригады. Повел ее туда начальник штаба полка.