Внимание всех ведомых сосредоточено сейчас на самолете командира эскадрильи. По его сигналу мы открываем люки и сбрасываем бомбы на цель. Самолет сразу же становится значительно легче, а следовательно, и маневреннее. [13]
Теперь, когда груз сброшен, разворачиваемся за комэском, попутно следя за целью и разрывами наших бомб. А их на врага полетело более полутысячи, и добрая сотня фугасов предназначена для переправы. Остальные - осколочные - для скопившейся там живой силы и техники.
Высота у нас средняя - две с половиной тысячи метров. Бомбы с такой высоты летят считанные десятки секунд. Видим, как черные разрывы и красные вспышки накрывают переправу и все вокруг. Вражеские зенитки сразу смолкают: видно, гитлеровцам не до стрельбы, когда на земле все ухает и рвется. А пока они приходят в себя, мы уже за пределами их досягаемости.
Самолеты наши в сборе. Ложимся на обратный курс. Смыкаемся плотнее и, набирая высоту, идем поближе к облакам. Облачность для бомбардировщика, пожалуй, неплохая надежда на спасение от атак вражеских истребителей.
Но вот и Днепр. Сюда гитлеровские стервятники еще не добрались, и мы свободно вздыхаем… Приятно, что бой выдержан, боевая задача выполнена. Нас ждет свой аэродром, встреча с друзьями и, конечно, обмен впечатлениями, а их так много, что сразу всего и не выскажешь.
Заруливаем на свою стоянку. Техник не скрывает счастливой улыбки - его самолет вернулся на базу. Не торопясь, с сознанием выполненного долга, вылезаем из кабин. Немного усталые, закуриваем. Весь летный и технический - состав экипажа осматривает самолет. На плоскостях, фюзеляже и стабилизаторе десятки пробоин, больших и малых, но жизненно важные узлы самолета - управление, баки - целы.
Докладываем технику о работе материальной части. Она не отказала, не подвела. Тут же, при нас, рабочие из ремонтной бригады начинают заделывать пробоины. Машину готовят к завтрашнему боевому вылету. Надо спешить, надо всеми силами задержать продвижение вперед фашистских полчищ, рвущихся к Днепру, к столице Украины - Киеву.
После доклада на КП о результатах боевого вылета идем подкрепиться в столовую. Там встретили вернувшихся с задания летчиков и штурманов других эскадрилий. У них дела обстоят хуже: несколько экипажей сбиты вражескими истребителями и зенитками…
Нашим же успехом мы во многом обязаны командиру и штурману эскадрильи. Они сумели тактически грамотно провести наш строй по маршруту, и мы пробились сквозь [14] зенитный огонь к цели, метко поразили ее. К сожалению, вскоре наши замечательные боевые командиры не вернулись с боевого задания: были сбиты противником на четвертом боевом вылете.
Но первый боевой вылет прошел для нас удачно. Задачу, поставленную командованием, мы выполнили. Все самолеты, хотя и с большим количеством пробоин, вернулись на аэродром. Для нас, экипажей второй эскадрильи, этот вылет стал боевым крещением, из которого следовало, что коварного врага можно бить, и бить успешно. Лиха беда - начало… Но мы также знали, что все еще впереди, знали, что у немцев многочисленная и сильная истребительная авиация, с которой нам предстоит встретиться и помериться силами. [15]
Глава II. Бои продолжаются
Наш дальний бомбардировщик
На боевые порядки наших бомбардировщиков воздействовали два основных рода войск противовоздушной обороны противника - зенитная артиллерия и истребительная авиация. При этом для экипажей самолетов они были неравноценны и на разных этапах великой битвы представляли собой различную значимость и неодинаковую опасность.
К зенитной артиллерии врага мы уже в первые дни войны быстро подобрали «ключи» - необходимые тактические приемы. Так, например, в зонах зенитного огня стали летать на малой высоте, маневрировали по курсу, скорости, высоте, применяли другие меры, снижавшие воздействие вражеских зениток на наши боевые порядки. Однако опасность первого залпа зенитных батарей все же оставалась, так как в этот момент противник использовал фактор внезапности.
Впоследствии и эту опасность в той или иной мере мы преодолели: экипажи научились обнаруживать начало стрельбы по огневым вспышкам на земле, возникающим в момент выстрела зенитной батареи. В этом случае времени от момента выстрела (вспышки) до разрыва снарядов, которое для средних и больших высот исчислялось десятками секунд, вполне хватало для того, чтобы мы смогли что-то предпринять. Но и тут надо смотреть, как говорится, «в оба»: если не обнаружен момент первых выстрелов, это намного увеличивает вероятность того, что зенитки врага могут нас сбить. Нужно было знать или хотя бы предвидеть возможные районы расположения зенитных батарей и вести за ними тщательное наблюдение.
Труднее было бороться с истребителями. В отличие от зенитной артиллерии они были мобильны и порой преследовали нас по всему маршруту нашего полета, до самой линии фронта, а бывало, и дальше. Когда они действуют группами, то чем-то напоминают ос или надоедливых мух; чтобы избавиться от них, надо их убить. [16]
У самолета ДБ-3ф (Ил-4) конструкции Ильюшина при умелом его использовании были все данные для того, чтобы успешно бороться не только с зенитной артиллерией, но и с истребительной авиацией противника. В наших глазах он не имел себе равных и сразу пришелся нам по душе. Это был цельнометаллический моноплан с двумя моторами воздушного охлаждения, с низко расположенным крылом и удобной в воздухе остроносой и, я бы сказал, красивой формой фюзеляжа. Моторам воздушного охлаждения М-87, а позднее и М-88, конструкции С. К. Туманского по сравнению с моторами водяного охлаждения не грозила опасность утечки воды из пробоин, а следовательно, и их остановки (заклинивания) в воздухе. К тому же все топливные баки этого самолета (в отличие от других бомбардировщиков, например СБ), расположенные в крыльях, были защищены специальной резиной и перед линией фронта заполнялись инертным газом. Все это намного увеличивало живучесть самолета в бою.
Экипаж, как уже упоминалось, состоял из летчика, штурмана и двух воздушных стрелков. Один из стрелков во время полета стоял за турельной установкой и был одновременно радистом. Второй, лежа за пулеметом, следил за пространством внизу.
Стрелковое оружие самолета, предназначенное в основдом для отражения атак истребителей, состояло сначала из трех пулеметов ШКАС{1} конструкции инженеров Шпитального и Комарицкого: носового, турельного и нижнего хвостового. Позднее в хвосте самолета стали ставить четвертый пулемет той же конструкции. Он был неподвижен и предназначался для стрельбы по истребителям, заходящим в хвостовой, «мертвый», конус. В 1942 году турельный пулемет заменили 23-миллиметровой пушкой.
После таких реконструкций «мертвые» зоны в самолете, по существу, исключались, а стрелять по истребителям противника можно было как с ближних, так и дальних дистанций.
Шасси, убирающиеся в полете, были крепкими, как, между прочим, и весь самолет. Опытные летчики уже в то время отмечали, что все самолеты С. В. Ильюшина отличаются прочностью. Недаром некоторые авиаторы при посадке самолета с большим «плюхом», но с благополучным [17] исходом с облегчением говорили: «Спасибо конструктору и рабочему классу за крепкие шасси, иначе бы…»
Наш дальний бомбардировщик мог нести бомбовую нагрузку до 2700 килограммов. Скорость самолета на большой высоте доходила до 463 километров в час. В этом отношении ДБ-3ф совсем немного уступал немецкому истребителю МЕ-109 первой модификации.
Самолет по тому времени был высотным - мог набрать более восьми тысяч метров, но это приходилось делать лишь при полете в глубокий тыл противника. В таких условиях дальность полета достигала 2600 километров. Кроме того, в случае необходимости применялись два подвесных топливных бака разового пользования емкостью 325 литров каждый, с которыми можно было лететь на 450-480 километров. Подвешивались они на подфюзеляжные бомбодержатели и после того, как топливо в них кончалось, сбрасывались. Это позволяло использовать самолет при полетах на объекты глубокого тыла Германии и ее сателлитов.