Наговорившись, Киря сытно поел, хорошо выспался и утром встал с ощущением легкости в теле. Выйдя на крыльцо, он зажмурился от рези в глазах, приложил ко лбу ладонь козырьком, открыл глаза. Чистый, необыкновенной белизны снег искрился на солнце. Широкие ноздри Кири раздувались, дышалось свежо, и его пьянило.
— Весной пахнет.
После завтрака он оделся в полушубок, нахлобучил шапку, положил в карман краюху черствого хлеба, луковицу, закинул за спину двустволку и заскользил на лыжах в голубой тени сосен, чувствуя себя душевно омоложенным,
6
«..В апреле дошло до Кири, что муж Кати скоропостижно умер.
— Что за напасти на бедную Катю! — вырвалось у него с горечью в первый момент. Вскоре его стала мучить совесть. Знал, что от злых желаний его, приходивших внезапно и на мгновение, не могла приключиться смерть, а все равно теперь страдал и каялся в дурных мыслях. Нет, не хотел он смерти Катиного мужа, не хотел. И ничего плохого не желал ему. Он никогда не видал его даже на фотографии, не знал, что он за человек, но был убежден, что хороший, иначе Катя не полюбила бы его. И вот хороший человек ушел из жизни, оставив вдову и сироту.
Первым делом Киря послал через сына Кате письмо. «Трудно тебе одной-то с ребенком, знаю я. А ты, если не забыла меня совсем, прими от меня какую-никакую помощь, я на все согласен».
Катя ответила нескоро. «Сердешный ты человек, Киря. Дошла до меня твоя жалость, и вроде легче стало. Спасибо!»
И опять посветила Кире надежда на что-то хорошее, пусть не на такое, что было, вдохнула в него свежие силы. Дни стояли прозрачные, мягкие, молодой зеленью покрывалась земля. В лесу весь день пели птицы, ночью не умолкали соловьи. В потайных уголках камышовых зарослей умиротворенно крякали утки.
Весенняя охота была запрещена, и у Кири поубавилось егерских забот. Он посадил картошку и овощи, завел пчелиную семью и с замиранием сердца слушал трудолюбивое бунчание в снежно-розовом цветущем саду.
Как-то ему пришла на ум неотвязная мысль: привезти на кордон Катю. Оставив знакомого старика подомовничать, он отправился в город рано утром, а вечером был у Кати. Удивленная его приездом и смущенная его приветливостью, она не знала, что говорить и как держать себя с нежданным гостем.
Катя изменилась, похудела, в глазах метался тревожный болезненный жар. Напряженно смотрела на Кирю, когда он приласкал девочку.
— А она на тебя похожа, — заметил он, и Катя почему-то покраснела. — Воздух ей лесной нужен, чистый воздух.
Катя ничего не сказала на это, собирала на стол. Помолчав недолго, Киря решительно сказал:
— Я ведь за вами приехал.
— Как за нами? — Катя так и обмерла, глаза остановились, расширились.
— У нас на кордоне-то хорошо! Поправится дочка, да и ты отойдешь от горя. Вон как тебя передернуло.
Руки у Кати упали, ноги подломились, и она села на стул, склонила голову.
— Я ничего не требую от тебя, Катя. Живите себе, и мне будет радостно около вас. — Держа девочку на коленях и гладя по голове, Киря мечтал: — Корову заведем, молоком с медом поить будем, и вырастет раскрасавица.
Тень улыбки скользнула по лицу Кати, а глаза по-прежнему оставались грустными. Сказала с одобрением:
— А ты все такой же неунывающий.
— Жить надо, а не ныть. Ну, так собирайся.
— Так вот сразу? Подумать надо.
— Подумай.
…Через месяц с небольшим Киря опять приехал в город и в этот раз увез Катю и девочку.
На кордон прибыли под вечер.
— Хозяйничай, — сказал Киря, внеся в избу Катины пожитки, а сам поехал в деревню за молоком.
Пока ездил, Катя устроила за перегородкой детскую постель, застелила кровать свежим бельем. Киря стал возиться с самоваром, а Катя тем временем накормила девочку и уложила спать.
Чай пили в саду, под яблоней. За лесом садилось солнце. По саду уже растекались синеватые сумерки, а в небе еще розовели окрашенные закатом облака. Где-то прошумела автомашина, далеко прогудел паровоз и донесло стук поезда. И опять стало тихо, только попискивал самовар на столе, выпуская из крышки веселые струйки пара, звякали вилки о тарелки да начинали вечернюю перекличку лягушки.
Подавая Кире чашку чая, Катя со вздохом произнесла:
— Ровно и не покидала я кордон.
— Как будто так, — согласился Киря и стал пить чай с блюдечка, путаясь в новых, беспокойных мыслях: «Мне-то хорошо, что она вернулась. А ей? Ей-то как? Может, она через какую силу пошла на это? А?.. А бывает ли так, что разлюбила и снова полюбила?» Ответов на вопросы у него не было.