Впереди взорвалась мина, разбрызгала веером глину. Кузьма успел упасть на дно окопа, услышал, как над головой зашлепали о бруствер осколки, посыпались на него комья земли, песок. Он сел, согнувшись, стараясь сделать свое тело как можно меньше, ждал, что следующая мина попадет в него. Но взрывы слышались где-то дальше, в глубине обороны.
Все чаще гремели орудия. Звуки выстрелов были протяжные, густые, сотрясающие воздух. Снаряды рвались коротко, тяжелым ударом встряхивали землю.
Все было как всегда: минут двадцать, а то и больше, немцы вели артподготовку перед атакой. Когда артиллерия прекратила стрельбу, на курган поползли танки. Тяжелые машины двигались не спеша, шаря дулами пушек и постреливая. За танками бежали, пригибаясь, немецкие автоматчики. Обороняющиеся били по танкам из бронебойных ружей и орудий.
Один из танков приближался к Кузьме. Он вырастал на фоне неба тяжелой грохочущей махиной. Кузьма схватил холодную бутылку, молниеносно швырнул на стальную броню. Кузьма успел увидеть растекшееся пламя и опять упал на дно окопа за второй бутылкой.
И тут случилось то, о чем Кузьма слыхал, но сам не видел… Танк загрохотал над ним. Гусеницы грызли края окопа, заживо хороня Кузьму. Сознание обожгла мысль о гибели. Еще секунда, две… и гусеницы перемелют его хрупкое тело и завалят землей… Он, холодея, закрыл глаза и почувствовал тошноту.
Очнулся от давившей на него тяжести. В ушах звенело, и сквозь этот звон он услышал глухой стук и крики. Сознание вернулось к нему, он вспомнил все случившееся, стал барахтаться, и ему удалось поднять из земли сначала голову, потом руки и, наконец, высвободить ноги. Протер глаза, осторожно выглянул. В разных местах кострами горели танки, в дыму и пыли метались люди, захлебывались пулеметы и автоматы.
Атака была отбита. Уже в темноте, когда Кузьма расчистил полуразрушенный окоп и чуть углубил его, принесли обед. Солдат, разливавший из термоса по котелкам суп, рассказывал:
— Пятьдесят фашистских танков подожгли мы сегодня. Не все горят, суки! Некоторые покрыты несгораемой броней и работают не на бензине, у них дизельные двигатели, ну и не взрываются.
На другой день и на третий немцы опять рвались на вершину кургана. В воздухе то и дело появлялись десятки пикирующих бомбардировщиков. По кургану, по окрестным местам стреляла тяжелая артиллерия. На берегу Волги загорелись хранилища нефти. Густое пламя бушевало над рекой, а черный столб дыма, клубясь, взвился в небо на километровую высоту. Хлопья сажи осыпали курган. Ветер ворошил черный пепел на земле.
Вал за валом шли на обороняющихся черные танки с белыми крестами на боках, а за ними, как муравьи, наступали тысячи пехотинцев в серо-зеленой одежде.
И опять все атаки были отбиты. Отбивали их и в другие дни. Но однажды Кузьме и его товарищам командир сказал:
— Немцам удалось прорвать оборону на другом склоне и занять вершину кургана. Нам приказано выбить врага с вершины.
Теперь батальон, в котором был Кузьма, повернулся лицом к вершине кургана. Наступать в гору было трудно. Кузьма потерял счет дням, проведенным в боях на кургане, но это уже не имело значения. Важно было, что он еще жив, даже не ранен.
В тот день, когда казалось, что еще одна атака — и немцы будут выбиты с вершины кургана, он укрывался в парном окопе с солдатом-сибиряком, добродушным и неторопливым. Когда вражеские танки прорвались во фланг русским, оба солдата приготовились встретить их зажигательными бутылками. Один танк был уже совсем близко, и сибиряк выбежал ему навстречу, держа в каждой руке по бутылке. Пуля попала в одну бутылку — и солдата охватило пламя. В пылающей одежде он вскочил на вражеский танк и разбил вторую бутылку.
Ужас стиснул сердце Кузьмы. Он прижался к стенке окопа, зажмурился, чтобы не видеть, как вместе с вражеским танком горит его товарищ… Гудела и стонала от взрывов земля. А Кузьма сидел в окопе, как крот в норе, отрешенный от всего на свете…
Но вот он опомнился: «Что это я?» Машинально поправил каску на голове, проверил патроны в магазине винтовки, крепко ли сидит на ней штык.
Размышлять ему долго не пришлось, потому что в окоп мешком свалился боец, запаренный, с трудом переводивший дыхание, несколько минут лежал ничком неподвижно. Кузьма поднес к его рту фляжку с водой, тот глотнул и крикнул осипшим голосом:
— Атака началась.
Боец вылез из окопа. Кузьма, не мешкая, выскочил следом за ним и увидел бегущих на подъем однополчан. Рядом раздался пронзительный крик:
— Вперед! Ура-а-а!
Кузьма перестал ощущать свое тело, казалось, он не бежал, а летел по воздуху, ничего не видя, и только в ушах шумело до режущей боли… Вдруг его толкнуло в ногу. Пробежав несколько шагов, он упал. Боли не было, но он понял, что ранен, и хотел осмотреть ноги, но в тот же миг увидел в двух шагах от себя немца. Немец до плечей высунулся из окопа, припав щекой к автомату, направленному на Кузьму. «Все! Конец!» — мелькнуло в голове Кузьмы.