— Богатый нынче медосбор?
— Меду под завязку!
— Продаете?
— Нет. Мед детям отдаю, угощаю друзей. Прошлым летом из Москвы внучка отдыхать приехала. Школу кончила, в институт поступила. Как уезжала, я ей два бидона… сто кило меду дал. А тут, в городе Петровске сын у меня, на заводе работает. Его с семьей медом обеспечиваю. Я все детям, все детям, а без меня они куды? Пропадут! Где им!..
Дарья звала обедать. Когда мы подошли к крыльцу, на котором она стояла, приветливо спросила:
— Проголодались? — И сама ответила: — Знамо дело, промялись за день-то, идемте, а то яичница простынет.
Только уселись за стол, как она насмешливо посмотрела на мужа.
— Э-э, батя! Когда ты успел хлебнуть? А?
— Да чего ты!
— Ничего. Вижу.
— Квас только и пили, — оправдывался Макар по-ребячьи и прятал глаза. — Положи мне салату… Скажешь тоже — «хлебнул». Тебе все мерещится, все мерещится. — В голосе Макара нарастал атакующий накал.
— Да ведь я что? — стала оправдываться Дарья. — Мне не жалко, только тебе на дежурство идти.
— Ну и что. — Заискивающий взгляд Макара ласкал жену. — Запрусь в телятнике, ляжу на топчане и усну… Если бы выпил, тогда… А я ни в одном глазу.
— Так может налить? — в добрых глазах Дарьи искрился смех.
— Не хочется чего-то, — морщинки кисло сбежались ко рту Макара.
— Значит, хлебнул уже, раз не хочешь.
— В таком разе налей, а то не отвяжешься от тебя.
Дарья поставила на стол графин с брагой — медовухой.
После ужина мы сидели на лавочке в палисаднике. Покуривая трубку, Макар звал меня на осеннюю охоту.
— Уток нынче — под завязку. Под каждым кустом гнездо, а сейчас выводки один за другим плавают по Медведице и по озерам.
— А может, не разрешат осеннюю охоту?
— Ну и что! Я сам общественный охотничий инспектор, у меня где-то бумажка валяется. Мне поручено тут по всей округе досматривать.
Макар все больше хорохорился и распалялся:
— Для вас я и закон нарушу. Вам ведь много не надо, десятка три кряковых за день возьмем — и хватит. А себе я завсегда добуду. Утка, что? Забава — влёт пострелять, только и всего. А я по первому зазимку лося завалю и всю зиму с мясом.
— Разве лоси тут водятся?
— У-у! Зимой у меня за ночь стог сена съели. Живу-то я на краю села, ну, пришли запросто, утром гляжу — стога как не бывало… подчистую. Во-от!
Закат давно истлел, и отсветы его затухали на пушистом облаке высоко в небе. Проплыл мотоцикл по улице.
— Бригадир прибыл, — сказал Макар. — Надо мне на пост заступать, телят, поди, пригнали.
Макар засуетился, вскочил с лавочки, снова сел, опять поднялся, шарил по карманам.
— Дратву в карман положил, а не найду. Я ведь там сапожничаю. Все девки в моих туфельках гуляют. А сейчас одной моднице по последнему фасону шью.
Наконец он пошел, крикнув на ходу жене:
— Я ушел, Дарья.
— Слышу, — отозвался голос из пристройки,'а вслед затем вышла из дверей и Дарья. Платок с головы ее был снят, и седые гладко причесанные волосы казались особенно белыми по сравнению с румяным загорелым лицом. Она была на десять лет моложе мужа, морщины тоже расписали ее щеки и шею, но румянец и добрые глаза молодили ее, особенно рядом с Макаром.
— Ты не забыл, завтра Геннадий приезжает.
— Не забыл, — отозвался Макар не оборачиваясь, Дарья провожала его взглядом, пока сутулая фигура не скрылась за домами.
— Он, оказывается, сапожник, — сказал я.
Веселый смех всколыхнул маленькое крепкое тело женщины.
— Поди, выхвалялся вам?
— Да нет, просто сказал, что в телятнике, на дежурстве сапожничает.
Дарья сжала пальцы в маленькие кулачки и стукнула ими друг о друга.
— Какой он сапожник! Валенки подшить может… — Она шумно вздохнула: — И что с ним делать? Какая-то липучая болезнь у него.
— О чем вы? — спросил я.
— Да вранье это. Всю жизнь это у него, смолоду, говорят, сыздетства. Выдумывает и выдумывает то, чего и не было. Никто не верит ему, а он сам себе верит. А уме как рюмка за ворот попала, тут уж не удержишь… Он, наверно, наговорил вам. В сад водил, хвалился?
— Сад хороший, ухоженный.
— Сколько яблоней сказал?
— Не было об этом разговору.
— А приусадебным участком?
— Сказал полтора гектара.
— Шесть соток… больше нам и не надо.
— Один картофельник полгектара.
— Так это колхозный картофельник, не наш… Он всем приезжим хвастает, кому скажет гектар, кому полтора, а кому и все два.
Покачав головой, поохав и повздыхав, Дарья с улыбкой спросила: