Охотники догадались, о чем он думает, и самый почтенный, рыхлеющий уже Лавр Петрович улыбнулся:
— Не бойся, она не испортит охоту, она опытная. Зарема, покажи ему билет.
Женщина ответно улыбнулась Лавру Петровичу, вынула из нагрудного кармана куртки охотничий билет. Киря развернул книжечку, прочитал: верно, охотница. Зарема приняла билет, глядя в лицо Кире. Он смутился: «Красивенькая баба и вся ладная, а глаза неверные, завлекательные… Имя какое-то чудное».
Поужинав, охотники легли спать на топчанах с соломенными тюфяками. Женщине Киря уступил свою кровать за дощатой перегородкой, а сам забрался на полати.
Рано утром, еще до свету, охотники повскакали и перед тем, как пойти в лес, решили закусить, вынули из рюкзаков водку, колбасу, консервы, выпили по стакану. И Зарема выпила немного. Угощали Кирю, но он отказался:
— Не люблю я водку, а перед делом тем более.
Его не неволили. Поел он только городских закусок.
Пока охотники собирались, засовывая за пазуху свертки с бутербродами, опоясывались патронташами, доставали из чехлов ружья, надевали белые халаты, Киря заглянул в конюшню, подложил в колоду сена и налил теплой воды, погладил лошадь по шее, потом вынес из сарая четыре пары широких и коротких лыж. Пальма визжала, металась по двору, кидала лапы на колени Кире, мешалась под ногами.
— Ишь, почуяла охоту. Не возьму тебя, и не просись, — сердито говорил Киря. — Нельзя тебе, тяжело, щенят повредишь.
Он завел собаку в избу, оставил ей еды и питья, выйдя со двора, запер за собой ворота.
Киря вел охотников к озеру, где, по его предположениям, должен был обитать спасенный им старый лось. Знал он, что лоси живут оседло и редко покидают облюбованное место, если достаточно корма.
Когда меж деревьев всплыло над землей оранжевое солнце и на снег лег тревожный брусничный свет, охотники были уже далеко от кордона в глухом лесу. Шли молча. Стали попадаться лосиные тропы. Проходя мимо стога сена, спугнули рогача с лосихой, и один из охотников сорвал с плеча ружье. Куря грубо остановил его:
— Нельзя! У вас в бумаге что написано? А? Отстрелять быка не моложе шести лет. А этот трехлеток да со стельной коровой ходит.
Пристыженный охотник повесил ружье на плечо, но Киря долго еще не мог успокоиться и ворчливо поучал:
— У кормушки-то пара пустяков взять животное. А то еще у проруби. Устройся в засаде и жди, как придут покормиться или на водопой, бей из засады в упор, не промахнешься…
Дошли до озера. Киря остановился на том месте, где он оборвал жизнь волка. Кровь на снегу пожелтела, клочья шерсти смерзлись.
— Что это? — спросила женщина.
— Волка взял я тут, — равнодушно ответил егерь и пошел, внимательно вглядываясь в следы.
Наконец привел куда надо.
— Значит, так… — начал он объяснять тихо. — Один пойдет со мной в загон, а троих я поставлю на номера.
Идти в загон никому не хотелось, каждому лестно было стрелять.
— Что уж пререкаться-то, — с осуждением вполголоса произнес Киря. — Жребий все решит.
Сняв шапку, он положил в нее три спички с обломанными головками и одну целую, перетряхнул.
Охотники вынули спички. Идти в загон досталось самому молодому, черноусенькому Виктору.
Привычно развел Киря стрелков по местам, называемым «номерами», наказал укрыться за кустами, не шуметь, не сходить с места без его команды.
— Гнать будем с той стороны, — он показал на редкий осинник. — Будет удача — завалите быка, не будет— никто не виноват.
Сам Киря не особенно надеялся на удачу. Каждую зиму приезжают охотники, а никогда еще не бывало, чтобы убили разрешенное число лосей. Если бы было позволено бить любого и где попало, тогда другое дело. А выследи-ка старого быка да возьми его на свободе. Тут уж как повезет.
С Виктором перешли озеро и осторожно скользнули на лыжах по сухому накатистому снегу. Киря выбирал путь по приметам, известным одному ему, и Виктор не раз шептал в спину:
— Долго еще мы будем петлять?
Киря оборачивался на ходу, бросал:
— Не знаю.
И опять скользил неторопко, но споро.
Прошло немало времени, позади остались ельники, березняки, сосняки, кулиги смешанного леса, овраги и поляны. У Кири заныла больная нога, он остановился, морщась от боли, выдохнул:
— Нет лося.
— Почему? — с неудовольствием отозвался Виктор. — В обществе считают, больше двухсот голов в заказнике-то.
— Может, и больше.
— Значит, не туда привел,
— Не поведу же туда, где пасутся семейные лоси. Ищу одинокого, намеченного.