Молча пили мы чай, когда опять завернул на мотоцикле бригадир, попросил у Макара бурав и, собравшись уходить, рассказал, что ночью пропал трактор.
— Такого у нас еще не бывало, без замков живем, не запираемся, ничего не пропадало, а тут трактор украли! — Дарья покачала головой.
— Слышали, — рассеянно произнес Макар. — Так и не нашли?
— Нашли… у реки в кустах запрятан так, что рядом пройдешь и не заметишь.
— Кто же это сделал? — спросила Дарья.
— Задержали двух парней, рыбачили недалеко от трактора.
— Какие парни? — Макар отодвинул недопитую чашку чая, вскочил со стула, замахал руками, засуетился.
— Городские, на мотоцикле приехали.
— Зачем же им трактор? — удивилась Дарья.
— Детали снять да продать, — тоном знатока ответил бригадир. — Ходовой товар, детали-то.
— И что же им будет? — допытывалась Дарья.
— По закону ответят. Милиция прибыла, допрашивает голубчиков… Ну, и Кузюткина потянут. Он перетрусил, почернел весь… Еще не знает, что трактор нашелся, носится по всем дорогам.
— Они не виноваты, — решительно заявил Макар и нервно передернулся всем телом. — Я угнал трактор. Я!
— Макар Петрович! — впротяжку, с насмешливым недоверием произнес бригадир и подмигнул мне. — Он у нас шутник и фантазер.
— Не веришь? А я докажу. — Макар взъершился, стал топтаться на месте, порываясь ринуться на бригадира. — Подумаешь, велика премудрость. Я больше сорока лет возле тракторов. И прицепщиком работал, и заправщиком. Да я этот трактор весь раскидать могу и опять собрать.
— Ну-у!.. — бригадир откровенно расхохотался и пошел прочь, а Макар кричал ему вдогонку: — Я вместо стрелка-радиста на бомбежку летал. Обратно летели, командира ранило, а я заместо его самолет посадил. Командир только говорил: «Руль на себя, руль от себя… нажми левую кнопку, нажми правую кнопку…» Если бы не я, так гробанулись бы. Мне бы года скинуть, так я бы в космонавты подался, следом за Гагариным.
Бригадир вскочил на фыркающий мотоцикл. Дарья смеялась, прикрыв рот фартуком. Я не знал, верить Макару или не верить. А он возбужденный наступал на меня, потрясая кулаками:
— Поехали в Лисичкино, в правление! Я им докажу! Я угнал трактор, а парни невиноватые.
Уже сидя в машине, он немного успокоился, но продолжал уверять меня:
— Понимаете, хотел проучить Кузюткина… не выполняет приказ председателя… Уговоры и угрозы от него отскакивают. И выговора не действуют. Вот я и решил: пусть Кузюткин пострадает, помучается… Самое большое наказание, когда человек сам себя наедине казнит… в сердце своем. — Недолго помолчав, Макар продолжал свои рассуждения: — Ну, видно, пересолил… А на тракторе могу запросто. Все думают: что Макар? Телячий сторож… А со мной за руку здоровались знаешь какие люди? О-го!
Фантазия опять увлекла его, он говорил и говорил, размахивая руками, и горящие глаза его ждали от меня чего-то. Может быть, удивления, восторга или поощряющей улыбки.
Люся
В глубине заволжских степей стоит село. На перекрестке двух улиц — площадь с маленьким садиком посередине, где никнут осыпаемые пылью и вьюгами, одичавшие без ухода деревья и обглоданные козами кусты. По воскресеньям на площади шумит базар, а в будни пустынно и тихо.
На самом бойком месте, там, где оживленнее всего воскресное торжище, смотрит на площадь тремя окошками Дом колхозника. Это по вывеске. Но одни называют его усмешливо «Гранд-отель», другие ласково — «Люсин маячок».
В доме три комнаты для постояльцев: большая — для мужчин, поменьше — для женщин, и еще одна, самая благоустроенная — для необыкновенных особ, которых поселяют сюда только с разрешения самого высокого районного начальства. Есть еще комната-боковушка, переделанная из кладовки. В ней живет Люся.
Люся, очень молодая, цветущая броской и дикой красотой, заведует Домом колхозника. Так именуется ее должность. Но других должностей по штату не положено, и она делает все: убирает помещение, моет полы, топит печи, стирает белье, кипятит воду, получает с жильцов деньги и выполняет еще уйму всяких обязанностей.
Три года назад Люся была ученицей последнего, выпускного класса средней школы. Примерная девушка, которой учителя предсказывали с ее способностями заманчивую будущность, вдруг всех удивила неожиданной выходкой. На школьном вечере ее пригласил танцевать одноклассник Ленька Байкалов. «Потанцуем по старой дружбе», — сказал он. Люся, не говоря ни слова, размахнулась и влепила ему такую звонкую пощечину, что в зале начался переполох.
Потом ее поведение обсуждали на собрании старшеклассников, на педагогическом совете, допытывались, требовали ответить: за что оскорбила она товарища, зачем устроила скандал? «Спросите его», — кивала она в сторону Леньки Байкалова. А Ленька твердил одно и то же: «Не знаю за что, не понимаю…»