«Чудаковатый, — решила про него Люся, — но, кажется, добрый».
По вечерам он отдыхал на постели, читал, иногда что-то писал, а перед сном выходил на прогулку.
При всяком удобном случае он заговаривал с Люсей. Мог говорить о чем угодно: о погоде, о каких-нибудь дамских чулках, о ценах на мясо и муку.
Случалось, оказывался он вдвоем с Люсей, тогда говорил о другом:
— Жизнь человека коротка. Так надо прожить ее если уж не прекрасно, то хотя бы с удобствами.
— С ванной, холодильником, с дачей, — чуть улыбаясь, сказала Люся.
— Со всем, что создала цивилизация. — Иван Мокеевич подержался за узел аккуратно завязанного галстука, потрогал уголки воротничка — не загнулись ли. — Мы ведь пишем в газетах: «Все для человека».
Застав как-то ее в кубовой за стиркой, Иван Мокеевич ударил себя руками по ляжкам:
— Людмила Васильевна! Как можно!
Обычно моложавое лицо Ивана Мокеевича было спокойно, как выутюженное, на нем не дрожали мускулы, не морщинилась кожа, а сейчас Люся увидела на нем складки и морщинки, поднятые кверху крутые надбровья.
— И вам не жаль своих рук? Будь я вашим мужем, не позволил бы вам стирать.
— Не потому ли от вас ушла жена? — с иронией спросила Люся.
— Ну нет! Я уж говорил: мы не подошли друг к другу.
Бывал Иван Мокеевич грустным. Не заговаривал с Люсей, сидел задумчивый или прохаживался вокруг стола, задевая ногами за кровати.
— А не сходить ли нам с вами в кино? — спросил он однажды и, наклонив голову, ждал ответа.
Она пожала плечами:
— Не знаю.
На другой день он сказал, что купил билеты на «Шляпу пана Анатоля».
— Сходим, Людмила Васильевна… Это комедия. Поляки еще не разучились смеяться.
— Не пойду, Иван Мокеевич.
— Что, не можете?
— Я этого не говорю. Я сказала: не пойду.
— Но… позвольте!.. Я предварительно спрашивал вас.
— И что я вам ответила?
— Вы ответили: «Не знаю». Но этим подали мне надежду. Женщины всегда неопределенны в своих ответах. — Иван Мокеевич улыбнулся, сверкнув белыми, красивыми зубами.
— Вы убедились, что это относится не ко всем женщинам?
— Да. И еще больше проникся… понимаете, проникся уважением к вам…
Уезжая из Терновки, он оставил Люсе свой служебный адрес.
— Знаете, чем черт не шутит — вдруг случится быть вам в городе. Приглашаю в гости.
А через две недели пришло Люсе от него письмо. «Я часто вспоминаю Вас, — писал он. — И мне не хватает Вас. Можете поверить этому?»
Она не ответила ему.
Месяца через три Иван Мокеевич опять приехал в Терновку.
— Вам не нравится у нас, а опять приехали, — сказала Люся.
— Мог бы сам не ехать, послать кого-нибудь. Но из-за вас прикатил.
— Шутите все, Иван Мокеевич.
— Как можно шутить!
Через день он сказал ей:
— Поедемте со мной? А? Будете жить в большом городе.
— Что я буду там делать?
— Будете моей женой. — Люся расхохоталась. Иван Мокеевич обиделся. — И вовсе не смешно. Я предлагаю вам выйти за меня замуж.
— Это вы серьезно?
— Вполне.
— Нет, невозможно.
— Я могу подождать.
— Бесполезно ждать. Этого никогда не будет.
— Но почему?
— Мне было бы с вами скучно. Скучнее, чем в Терновке.
Он не до конца понял ее и, уезжая, поцеловал ей руку.
— Я буду писать вам и надеяться.
— Не надо! Ничего не надо!
Ходил к Люсе лейтенант милиции, проверял документы проживающих. Высокий, щеголеватый, с военной выправкой. Блестя начищенными хромовыми сапогами и серебром погон, он проходил в боковушку, брал под козырек, потом снимал фуражку.
Люся доставала из тумбочки толстую книгу регистрации жильцов, стопку паспортов. Лейтенант проверял документы, внимательно, не спеша перевертывал страницы книги с волнисто-изогнутыми грязными углами. Возвратив книгу и паспорта, поднимал на Люсю добрые серые глаза.
— Никаких происшествий, инцидентов не было?
Два года тому назад лейтенант приехал в Терновку и с тех пор ходил в Дом колхозника и всякий раз задавал этот неизменный вопрос. И Люся отвечала неизменное:
— Нет.
— Приятно слышать.
Сказав так, лейтенант улыбался и странно смотрел в очень большие и очень глубокие Люсины глаза. По его глазам видела она, как он пьянеет от ее взгляда. Она отворачивалась. У него миловидная жена, с которой Люся любит при встрече поговорить, двое детей. И ей неприятны улыбка и любезность лейтенанта.
— Ходить к вам, Люся, для меня самая приятная служебная обязанность. У вас я отдыхаю. И можете на меня положиться… мало ли что… помочь если в чем…