— Что ты предлагаешь? — дружелюбно спросил Сергей, глядя в ее печальные глаза.
— Каждую неделю переезжать. Я не бывала в Сухуми, в Новом Афоне, на озере Рица… Надо жить, а не киснуть на одном месте. Будем стариками, насидимся.
— И жить торопится и чувствовать спешит, — про-декламировал Сергей мимолетно, как бы самому себе.
— Жизнь-то коротка, можно и прозевать ее, — нравоучительно произнесла Рада и хлопнула за собой дверью.
Настроение Батырева совсем испортилось. Часа два он промучился за мольбертом и, жалея пропавший для работы день, пошел на пляж.
Рада дулась на него, и попытки его объясниться с нею не смягчили ее.
Примирила их ночь.
А утром они отправились на Рицу.
Живописная природа изумляла Батырева. Рада приросла к баранке, не отрывала глаз от асфальтовой дороги и лихо вписывала машину в крутые опасные повороты.
На Рице они провели весь день. Прокатились по озеру на катере, поели на веранде ресторана жареную форель, накупили сувениров, которые Батырев ругал за безвкусицу.
— И зачем нам это барахло?
— Дарить знакомым. Пусть знают, что я побывала на модном озере Рица.
Дня два Рада спокойно наслаждалась купанием, загорала, объедалась фруктами и не мешала Сергею заниматься живописью. Но вот ей опять стало скучно.
— Махнем в Сухуми, Батырев.
Со дня женитьбы не называла она Сергея по фамилии, поэтому он очень удивился такому обращению и осторожно спросил:
— Надолго?
— День туда, день там, день обратно.
— Нет, я не хочу мотаться. Чем тут плохо тебе? Отдыхай, набирайся сил.
— Рекламные слова, Сережа. А сил мне пока хватает.
— Я хочу писать море, горы… Надо закончить начатое. Если оторвусь на три дня, все пропадет. Нельзя прерываться.
— Чудно! Да порисуй час, потом два часа погуляй, потом опять немного порисуй. Я когда рукодельничаю, так по полчаса и меньше… как время позволяет.
Батырев молча развел руками.
— Значит, не едешь? — спросила Рада,
— Нет.
— Поеду одна.
— Нет, не поедешь!
— Почему это я не поеду?
— Я не пущу.
— По какому праву?
— По праву мужа.
— Ну, это не прошлый век. И спрашивать не стану,
— Ехать одной… Мало ли что может случиться.
— Я ничего не боюсь.
— Если ты любишь меня, то не поедешь.
— Люблю. Но покорной любви теперь нет. И зачем сдерживать свои желания?
Эта ночь их не примирила.
Рада встала рано. Солнце еще не показалось из-за гор. В ущельях дымился белый туман.
Сергей прислушивался к тому, как Рада умывалась, выходила во двор, открывала автомашину, и ждал, что шаги ее приблизятся к нему и прозвучит свежий голос: «Утоли моя печали». Это означало, что надо ответить: «Утолю, утолю», — затем вскочить с постели, бежать на кухню, ставить чайник на примус.
Рада не подошла к нему. Сергей услышал заработавший мотор, потом шум выезжавшей со двора машины. Высунувшись в окно, он крикнул:
— Рада, постой!
Но было уже поздно: машина умчалась.
Шли пятые сутки после отъезда Рады.
Батырев беспокоился о ней и тосковал. На ум приходило всякое: авария, болезнь, хулиганы. Отчаянная решительность Рады могла обойтись слишком дорого. Он решил ждать до утра, а уж потом заявить в милицию.
С нетерпением ожидая следующий день, он рано лег спать и скоро уснул, но тотчас же и пробудился — и спать ему расхотелось. Мысли о Раде, то беспокойные и обидные, то нежно-заботливые, томили ум и сердце. И опять выплывали из памяти те часы, минуты, мгновения, когда он был счастлив.
До женитьбы ему нравилась в ней отчаянность. Она увлекалась мотоциклом, знала толк в автомашинах. Вращаясь в среде автомотолюбителей, она им казалась полупарнем. И когда стали постоянно видеть ее с Батыревым, удивились: «Рада-то любовь закрутила». И ему было приятно сознавать, что юную любовь свою она отдала ему.
Весна была ранняя, дружная. Отцветали черемуха, рябина, сирень, в лесу стоял запах ландышей. Вечера тлели тихие, и мысли у влюбленного Сергея роились прозрачные и легкие. Все было еще не изжито, не отжито, все казалось нужным, дорогим и прекрасным… Быстро прошел июнь, солнечный, с теплыми дождями, наступили жаркие июльские дни.
Влюбленные сказали своим родителям, что хотят пожениться.
Отец Сергея покашлял в кулак:
— Рано. Ты хотел в Академию художеств поступать.
— И поступлю.
Мать запричитала:
— И какой из тебя муж в двадцать-то три года! Сам еще не оперился, а жену берешь.
— Молчи мать, — со вздохом сказал отец. — Нынешняя молодежь рано женится, а потом эти скороспелые браки…