Сергей выключил керосинку. Неожиданно в дверь постучали. Он помедлил, не зная, стоит ли отзываться, но потом громко сказал:
— Войдите!
В комнату вошёл рабочий сцены Василий, вернее, втиснулся боком в небольшой проём приоткрытой двери. Эта его привычка всегда вызывала улыбку у Сергея. Василий повёл горбатым носом, скосил взгляд на керосинку:
— Кофеёк…
— Понимаешь, брат, после ночи… — неопределённо на что намекнул Сергей, уверенный, что Василий уже не раз стучался к нему.
— Это мы понимаем, дело молодое.
Василий скромно потупил глаза, но тут же, оглянувшись на дверь, громко зашептал:
— А сегодня все вроде как с похмелья… Говорят, будто немецкого командующего в собственном доме самую малость не накрыли!
«Не накрыли»…» «Не накрыли»… Слова-то какие простые… Сергей снял с керосинки кофейник и без видимого интереса спросил:
— Вот как? Это каким же образом?
— Так ведь бомбёжка ночью была, — шептал Василий. — Видно, на виллу целились, а попали в гараж да в Дом немецких офицеров.
— Ну-у? — протянул Сергей. — Есть жертвы?
— Говорят, есть среди офицеров и убитые, и раненые.
— Война, брат, — как-то неопределённо высказался Сергей, разливая кофе по стаканам. — А я к друзьям ездил, в бильярд проигрался.
— По-крупному? — озабоченно спросил Василий, перестав шептать.
— Да ничего, — махнул рукой Сергей. — До зарплаты доживу.
— А я чего… — продолжал Василий. — Это… директор…
— Что директор? — нетерпеливо перебил его Сергей, подвигая Василию стакан с кофе.
— За вами послал.
— За мной?
— Ну да, за вами. Да там всех уже собрали.
— А-а-а, — протянул Сергей, — а зачем?
— Так всё насчёт ЧП. Мы же тут недалеко от этого места.
— Зовут — так пойду, — беспечно отозвался Сергей, — только кофе допью.
Василий немного помялся и спросил:
— А у вас не найдётся, Сергей Иванович?
Выразительный жест заставил Сергея улыбнуться. Василий был довольно колоритной фигурой в театре и со своими ужимками мог бы сойти за первоклассного комика на сцене. Но сам в себе он таланта не видел, образования фактически не имел, с трудом вытянул три класса начальной школы и потому занимался, по его выражению, «солидным делом в искусстве» — таскал и устанавливал декорации.
Сергей достал из шкафчика бутылку с немецким ромом, щедро плеснул в стакан Василию. Тот взял стакан, одновременно неловко откидывая прядь волос со лба другой рукой, на которой не хватало большого, указательного и среднего пальцев.
— С детства? — спросил Сергей, указывая глазами.
— Что?
— Правая.
— А-а-а… С прошлого года.
— Боец, значит?
— Был бойцом, — невесело усмехнулся Василий. Теперь, как видите, куда пошлют.
— Ещё? — предложил Сергей.
— Можно и ещё. А вы почему кофе без рома пьёте?
— Не нравится, — поморщился Сергей.
— И мне. Я больше чистый уважаю.
— Кофе? — удивился Сергей.
— Да нет, ром.
— Могу налить чистого, — улыбнулся Сергей.
— Спасибо, в другой раз… Надо же к директору… А знаете, вы можете не идти к директору. Скажу, что вас нет, и всё… — Василий заговорщически подмигнул быстрым, как у птицы, глазом.
— Нет, брат, раз вызывает директор, лучше пойти.
— Ну, вам видней. Только вот что… — Василий оглянулся на дверь и снова перешёл на шёпот. — У директора сидят эти… ну, которые в форме…
Сергей понимающе кивнул.
— Засиделся я тут у вас, — громко сказал Василий. — Уж больно кофеёк хорош.
Василий вышел. Сергей закурил, в раздумье прошелся по комнате, постоял у окна, решая, как быть. Перебрал в памяти все события последних дней, все встречи — ничего криминального. Нащупав билет в кармане, подумал: может даже доказать, что к событиям сегодняшней ночи не имеет никакого отношения. Ему нечего бояться.
Сергей торопливо накинул плащ и направился в театр. Он вошёл в кабинет директора и остановился у порога. Кроме директора, у которого была очень надёжная по нынешнему времени немецкая фамилия, за его столом сидели двое: костлявый офицер в форме гестапо и молодой человек в штатском. Тот, что был в штатском, сидел боком к двери, держал перед собой бумаги, приготовившись писать.
— Имя, отчество, фамилия? — спросил он на чистейшем русском языке и повернул голову к Сергею.
Сергей глянул на него и… почти сразу узнал это прыщавое лицо. Штатский прищурился, явно пытаясь что-то вспомнить.