Создание государственной системы еврейских училищ
В 1844 году российское правительство запустило новый амбициозный проект по переустройству еврейских общин. Создание государственной системы еврейских училищ стало очередной попыткой превращения евреев в полноценных российских подданных, которая на сей раз основывалась на пространных рассуждениях группы достаточно либеральных, ориентированных на Европу государственных чиновников.
В Еврейский комитет, возглавляемый графом П. Д. Киселевым (1788–1872), также входил граф С. С. Уваров (1786–1855), министр народного просвещения. Уваров много путешествовал по Западной Европе, видел тамошних евреев, прошедших процесс аккультурации. Особенно его впечатлила языковая и культурная ассимиляция евреев в немецких княжествах. В то же время члены комитета все отчетливее осознавали существование у евреев собственной мощной образовательной системы и масштабы ее влияния. Основными целями стало отлучение евреев от Талмуда и «фанатических предрассудков» [Klier 1995: 73–74].
Уваров, в силу собственных склонностей, взял за образец немецкоязычные земли[56]. Комитет куда меньше интересовался современными частными училищами ближе к дому, в Царстве Польском, хотя и взял на заметку число польских евреев, посещавших общеобразовательные учреждения[57]. При этом комитету было известно о существовании похожих на немецкие школ в черте оседлости. С середины 1820-х до середины 1840-х годов частные еврейские училища открылись в Одессе, Кишиневе, Вильне, Риге, Минске, Митаве и Херсоне [Krieze 1999]. При всех различиях между собой, они пытались сочетать определенный объем еврейского образования с обучением на русском и преподаванием светских предметов. Уварова так впечатлило посещение рижского училища, что он пригласил его содержателя в состав комитета.
М. Лилиенталь (1815–1882), еврей, получивший образование в Германии, стал директором мужского еврейского училища в достаточно германизированной еврейской общине Риги в 1840 году. Он проработал на этой должности всего год, когда Уваров пригласил его поучаствовать в планировании общегосударственной системы еврейских школ. По просьбе Уварова Лилиенталь списался с руководителями западноевропейских еврейских школ и семинарий, запросил рекомендации для преподавателей новых школ [Stanislawski 1983:70]. Притом что и Лилиенталь, и Уваров были склонны идеализировать немецкую еврейскую общину и ее успешную интеграцию в общество, оба они довольно слабо представляли себе русскую еврейскую общину и даже ее более модернизированную и русифицированную часть.
Оставшиеся пять лет своей жизни в России Лилиенталь ездил по черте оседлости, оповещая о планах создания государственной школьной системы; он же выступил в роли «ученого еврея» на первой встрече Раввинской комиссии в 1843 году[58]. Как подчеркивает М. Станиславский, по причине своей культурной, языковой, религиозной, образовательной и географической дистанци-рованности от русских евреев Лилиенталь не вызывал особых симпатий в их среде. Даже маскилы считали его заносчивым и невоспитанным [Freeze 2002: 91–96]. При этом сам Лилиенталь твердо верил в свою миссию, по крайней мере в первый период своего сотрудничества с Министерством народного просвещения. Красноречив и тот факт, что на эту должность Уваров назначил немецкого, а не российского еврея.
Что касается общей структуры новой школьной системы, скорее всего ее разработал сам Уваров. Проект закона он передал в Комитет для определения мер коренного преобразования евреев в России, а впоследствии в Раввинскую комиссию. Комиссия состояла из четырех тщательно отобранных представителей, включая двух влиятельных раввинов. Они должны были обеспечить образовательным реформам надежную еврейскую имприматуру. Заслуживающего доверия отчета о деятельности этой комиссии пока не обнаружено. Публичные источники того времени сильно расходятся в своих суждениях. Как бы то ни было, Уваров начал претворять свои планы в жизнь.
В 1844 году был издан закон «Об учреждении особых училищ для образования еврейского юношества». В нем предлагалось обучать мальчиков-евреев в специальных государственных начальных школах. В законе было оговорено, что руководить этими школами будут христиане, хотя на должность учителей предполагалось принимать евреев – как местных, так и иностранцев. В программу предполагалось включить как светские, так и еврейские предметы. Еврейский закон (Закон Божий) планировалось преподавать на базе катехизиса и Библии в немецком переводе М. Мендельсона.
56
К середине XIX века в основных городах Габсбургской империи и во многих немецких княжествах существовали современные еврейские частные школы. Их создавали частным образом, но с разрешения государства. Самой известной из них была берлинская Фрайшуле (она же – «Хинух неарим»), открытая Д. Фридландером в 1781 году. Поначалу в ее программе были только светские предметы – предполагалось, что мальчики будут также посещать хедер. Однако в 1784 году школа объявила о введении обучения религиозным предметам. Все больше и больше родителей отправляли своих сыновей во Фрайшуле: за первые десять лет ее окончили свыше 500 учеников [Eliav 1960: 71–74]. См. также [Feiner 1999].
57
РГИА. Ф. 733. Оп. 97. Д. 13. Л. 138 об., 139. Подробнее о еврейских школах на польских землях см. [Levin 1997]. Следует также отметить, что до 1832 года польские власти распространили свое влияние на значительную часть территории черты оседлости. В начале XIX века было предпринято несколько попыток открыть государственные еврейские школы в Вильне. Подробнее об этом см. [Beauvois 1986: 82–83].
58
Под «ученым евреем» понимался человек, занимавший особый пост в некоторых департаментах Министерства народного просвещения, а позднее и в других министерствах, в задачу которого входило обеспечивать правительство сведениями касательно еврейской общины. См. статью «Ученые евреи» в [Еврейская энциклопедия 1991, 15: кол. 147–148]. О Раввинской комиссии см. в [Freeze 2002: 83–95], а также в других источниках.