Он усмехнулся.
– Неплохо, доктор Грейнджер. Как я вижу, CD диск «Юмор для чайников», который я вам одолжил, наконец дает свои плоды.
Гермиона знала, что не стоит даже пытаться играть с Джорджем на равных на его поле, он её просто размажет по стенке.
– Твой юмор дает свои плоды в случае с одной конкретной юной леди, – Гермиона подняла бровь.
– Не уверен, о ком ты, но, кажется, у нее хороший вкус, – Джордж тоже поднял бровь в ответ и пошевелил ею для пущего эффекта.
– Мисс Ленна?
– О да, – он глотнул еще кофе. – Весьма очаровательна.
Вдруг его лицо стало серьезным, и он длинно выдохнул.
– И она определенно испытывает мои комедийные способности. Если кто-то, переживший то, что пережила она, при этом все еще способен улыбаться, это ранит меня в самое сердце, – он стукнул себя кулаком в грудь, отчего закашлялся.
Гермиона дотянулась до его руки и сжала её.
– Вот поэтому тебе так хорошо удается помогать людям. Ты сам пережил потерю.
– Фух, да я уже давно забыл про ухо, – ответил он с печальной улыбкой.
– Я имела в виду Фреда.
– Да, знаю.
Он сжал её руку в ответ, прежде чем подняться со стула.
– Но шоу должно продолжаться, – он отвесил Гермионе легкий поклон. – В конце концов, они в наших руках.
***
Гермиона ждала в своем кабинете. Снейп с каменным лицом попросил её о встрече, и теперь она ковыряла кутикулу, гадая, чем это может обернуться. У нее была куча работы, но она не могла думать ни о чем другом, кроме того, что снова окажется в непосредственной близости от него.
Она предвидела эту проблему еще до того, как он прибыл в Галладдон – его способность монополизировать её мысли. Однако по какой-то причине она не приняла это во внимание, когда соглашалась на его предложение, и теперь чувствовала, что из-за этого могут возникнуть большие проблемы.
Но если поводом для встречи послужило его намерение прекратить их «соглашение», возможно, ей удастся изгнать его из своих мыслей быстрее, чем ожидалось.
В этот миг раздался стук в дверь.
– Войдите, – отозвалась она, хватая перо и делая вид, что работает.
Он зашел и закрыл за собой дверь. Заперев её без помощи палочки.
Её сердце разогналось с шестидесяти до ста двадцати ударов в минуту меньше, чем за две миллисекунды.
Снейп кивнул на вторую дверь, ведущую из кабинета в личную комнату.
– В твоей спальне… сейчас.
Гермиона пошатывалась от каждого мучительного вздоха, но, словно её прокляли Империусом, встала и без вопросов направилась к двери. Он наколдовал Алохомору и распахнул её еще до того, как Гермиона подошла, а затем стремительно последовал за ней, захлопнув дверь с громким стуком.
– Сними джинсы и трусики. Блузку оставь, – приказал Снейп, кружа возле нее, словно пантера.
Она была напугана, но больше того она была невероятно, мучительно возбуждена. События прошлого вечера были самыми эротическими из всех, что она когда-либо переживала, и с тех пор её организм находился в состоянии повышенной готовности. Гермиона отлично осознавала, что это было абсолютно недопустимо, но упорно цеплялась за своё намерение считать их отношения «деловым соглашением».
Дрожащими пальцами она подцепила джинсы и приспустила их вместе с трусиками.
– Ботинки снять, носки оставить, – распорядился Снейп.
Она сделала, как он сказал. Затем встала, с опаской глядя на него, гадая, что он запланировал.
– Вчера ты научилась слушать свои желания. Сегодня ты будешь учиться принимать их. Стремиться исполнить их, – говоря, он медленно, но решительно расстегивал пуговицы на манжете правого рукава, прежде чем закатать его, обнажив бледное жилистое предплечье.
– Встань на колени на краю кровати, лицом ко мне.
Снова она последовала его инструкциям, не задавая вопросов. Ей далось это без каких-либо усилий и даже не пришлось бороться с собой, ни с одной стороной себя. Наоборот, голос, принадлежащий её «я», привыкшему все контролировать, вообще исчез, хотя, по её ожиданиям, должен был кричать громче всех. Или, может быть, он отошел на задний план.
Снейп взял стул и расположил его так, чтобы сидеть чуть ниже уровня глаз стоящей на коленях Гермионы. Уперев ботинок в край кровати, он протянул руку и пробежал кончиками пальцев по внутренней части её бедра. Она вздрогнула.
– Раздвинь ноги шире, – его голос звучал уверенно, будто он уже давал подобные инструкции миллион раз.
Она расставила колени, чувствуя себя голой несмотря на то, что была наполовину прикрыта блузкой, нижний край которой как раз доходил до волос на лобке.
Его глаза цвета оникса встретились с её глазами цвета шоколада, в то время как пальцы Снейпа проследовали по её бедру вверх, пока не коснулись нижних губ.
Брови Гермионы дрогнули, хмурясь, что могло бы означать, что ей неприятно, однако, когда он отдернул пальцы, на них остались липкие следы её возбуждения.
Скосив на них глаза, она отвернулась, словно отрицая существование этих следов или свою ответственность за них, но затем поймала себя на мысли, что должна принимать свои желания, а не отвергать их.
– Когда я задаю вопросы, я ожидаю, что ты будешь отвечать честно, – сказал Снейп, поднося свои блестящие пальцы к носу и делая глубокий вдох.
Она кивнула, и от унижения на её щеках расцвели красные пятна.
– Тебе понравился вчерашний урок?
– Да, – её голос был хриплым, будто она не разговаривала несколько месяцев.
– Ты будешь обращаться ко мне «сэр», – он поднял подбородок.
Гермиона помедлила несколько долгих секунд.
– У нас будут с этим проблемы?
– Нет… сэр.
Он смотрел на нее так долго, что её бедра задрожали. Взглянув на свои влажные пальцы, он потер их о большой палец.
– Ты можешь разговаривать свободно во время этой сессии, но ты должна помнить об этом правиле.
Когда он поднял на нее взгляд, Гермиона быстро ответила:
– Да, сэр.
Он коротко кивнул.
– Вот так лучше.
Протянув руку, он коснулся кромки блузки, а затем пальцы проскользнули между её ног. Она судорожно вздохнула, чувствуя вторжение внутрь, но не произнесла ни слова. Палец подвигался туда-сюда, а затем к нему добавился второй. Она неподвижно застыла, и её плечи и живот напряглись в ответ на его действия. Глаза Снейпа не отрывались от нее, и, когда его большой палец пощекотал клитор, Гермиона чуть склонилась вперед, тихонько застонав.
– Как ты думаешь, – спросил он, – почему ты не раздета полностью?
Она с трудом разжала губы, которые словно слиплись друг с другом, чтобы сдержать стоны. Неторопливые движения его руки мешали думать ясно.
– О-о-о, вы хотите, чтобы я… сосредоточилась… сэр.
Снейп помолчал.
– Верно. Я хочу, чтобы твое естество было центром внимания на этой сессии. Почему же тогда я не приказал тебе раздеться передо мной?
– Потому что… м-м-м… вы не хотите на меня смотреть, сэр?
– Неправильно. Эта сессия не для меня. Она для тебя. Мои желания несущественны.
Она сбивчиво кивнула.
– Сконцентрировавшись на этой мысли, сейчас ты используешь мою руку, чтобы довести себя до оргазма, – его пальцы вдруг прекратили свои действия.
Гермиона закрыла глаза. Ей придется тереться о его руку, использовать её для своего удовлетворения, позволить ему наблюдать за её техникой и узнать, как ей нравится ласкать себя. Всё это подрывало саму основу её сдержанности. Гермиона почувствовала, что её лицо снова горит. То, что она делала для себя – с собой – было личным. Тайной. Она не хотела, чтобы кто-то узнал о ней такое. Потому что, если кто-то узнает, то что? У него будет некая власть над ней? Он сможет использовать это против нее? Она станет достаточно уязвимой для шантажа, для предательства?
Пока эти мысли проносились у нее в голове, пальцы Снейпа оставались неподвижными внутри её тела, и она знала, что он наблюдает, как эти яростные дебаты отражаются у нее на лице.
Насколько ей было известно, сила чувств была пропорциональна необходимости дать им выход. Ей приходилось иметь дело с уязвимостью каждый день. Люди открывали ей душу. Она как будто держала в руках их бьющиеся сердца, пока они истекали кровью. Ей совершенно точно необходимо научиться делать то же самое, что и они. Чтобы заслужить право лечить их, нужно быть готовой открыться самой, тоже стать уязвимой, так же истечь кровью.