– Он не настолько мрачный, – ответила Гермиона. – В нем больше тревожности, чем всего остального.
– Ну, я не хочу, чтоб он играл тревожный «Полет шмеля», – сказал Джордж.
– Он и не станет, – заверила Гермиона. – Во всяком случае, после того, как я с ним закончу.
***
– Вообще, это действительно больно, – Гермиона стояла обнаженная на коленях на кровати, и ее руки были связаны над головой красной веревкой и вытянуты вверх. Снейп поднял взгляд от книги, которую читал.
– У тебя есть стоп-слово, если нужно.
Гермиона покосилась на него.
– Я знаю, – она вдруг вздрогнула, ощутив, что у нее свело плечо. – Я не совсем понимаю ваш метод.
Снейп медленно закрыл книгу и склонился в кресле, чтобы встретиться с ней своим обжигающим взглядом.
– Ты была непочтительной и пыталась перехватить контроль. Один раз ты забыла обращение «сэр» в разговоре со мной. И особенно меня не впечатлили твои попытки создать напряжение флиртом с мистером Квиддичем. Если ты не принимаешь наши уроки всерьез, то не буду и я.
Руки Гермионы болели от плеч до кончиков пальцев, но она была полна решимости не показывать, будто считает, что он прав.
– Простите, сэр, – ответила она, пытаясь расслабиться. – Я действительно хочу учиться. И я знаю, что вы можете научить меня.
Снейп молча разглядывал ее так долго, что она уже начала подумывать использовать стоп-слово, просто чтобы снова ощутить, как кровь приливает к рукам.
– Скажи мне, почему ты связана.
– Чтобы подчиниться, сэр.
– Отчасти.
Она попыталась придумать другой ответ, но больше ничего не приходило в голову – ее слишком беспокоила боль. Снейп вздохнул.
– Чего ты хочешь от меня?
– Чтобы вы освободили меня, сэр?
– Что-нибудь еще?
– Чтобы вы заставили меня кончить, сэр.
– Верно.
И по какой-то причине понимание этого, просочившись наконец в ее мысли, воспламенило угли желания внутри нее.
– Пожалуйста, сэр, не могли бы вы дотронуться до меня?
После долгой паузы Снейп наконец одобрительно кивнул, бросил книгу на пол, а затем встал и с помощью беспалочковой магии расстегнул пуговицы пиджака. Его показательное раздевание вызвало волну возбуждения, пронзившую ее и заставившую ноги задрожать. Закатав рукава рубашки, он расстегнул воротник и небрежно опустился на колени рядом с ней на кровати.
– До чего ты хочешь, чтобы я дотронулся? – его голос, низкий и глухой, мягко обволакивал.
Гермиона хотела сказать «повсюду», но понимала, что ее ответ должен быть конкретнее.
– До груди, сэр, – сказала она.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Я хочу, чтобы вы… полизали… мои соски, сэр, – откинув голову назад, она закрыла глаза, чувствуя, как розовеют щеки от того, что она сама попросила об этом.
– Раз ты наконец вспомнила свое место, я удовлетворю твою просьбу, – хмуро пророкотал он.
Не открывая глаза, она почувствовала, как его теплое дыхание скользит по коже. Он двигался от ключицы вниз к подмышке и вдоль груди. Кожу покалывало от предвкушения. А потом его мягкий и влажный язык коснулся ареолы левого соска. Ощущения были такими восхитительными и яркими по сравнению со скучным однообразием, которым была наполнена ее жизнь, что она застонала как распутная шлюха. Это будет трудно. Гермиона решила перестать притворяться и оставить попытки держаться в рамках профессионального приличия. Хотя бы остаться в рамках здравомыслия уже будет победой. И да, Заглушающее заклятие она наложить не забыла…
– Черт!
Его рука скользнула вниз по ее обнаженной спине, а язык с силой запорхал по соску. Это было не мягкое чувственное вылизывание по-кошачьи – не то чтобы она ждала от него именно этого, – а интенсивная стимуляция, чтобы максимально возбудить ее. И, Мерлин, это сработало. С каждой безуспешной попыткой осознать, что он делает с ней, Гермиона металась от подчиненности к эйфории.
Снейп с влажным причмокиванием выпустил изо рта набухший твердый сосок, и Гермиона выдохнула, гадая, натекла ли уже на покрывало между ее раздвинутыми ногами лужа смазки. Одна мысль об этом смутила ее еще больше, но и желание внизу живота разгорелось сильнее, истекая из нее влагой и стремясь поглотить каждую частичку Снейпа. Пустота внутри была сравнима с величиной ее жажды. Гермиона поняла, что отчаянно хочет быть наполненной.
– Сэр, не могли бы вы, пожалуйста, дотронуться до моей киски? – незнакомые скулящие нотки в голосе шокировали ее. Как и то, что она использовала слово «киска».
Открыв наконец глаза, она увидела его лицо ближе, чем когда-либо. Она могла разглядеть каждую его черту: все морщинки, вызванные задумчивостью и эмоциональностью, и малейшее подрагивание мышц от напряжения, но взгляд задержался на губах, влажных и припухших после ласк ее сосков. Гермиона поймала себя на мысли, что хочет укусить эти губы. Это казалось неуместным, но отчаяние в ней на тот момент перевешивало благопристойность. Время вежливости ушло. Но она была связана и не могла дотронуться до него, однако если Снейп случайно вторгнется на ее территорию, она разорвет его как дикий зверь.
Он не отвечал, а просто наблюдал за ней. Она ощущала, как его глаза обводят каждый контур ее источающего похоть тела, оценивая величину жажды, упиваясь ее необъятностью. Гермиона чувствовала себя такой уязвимой, неспособной скрыть свои чувства, что ей захотелось отвернуться, но осознание того, насколько глубоко он знает ее желания, одновременно успокаивало и было в высшей степени эротичным. Барьеры внутри нее рушились, разлетаясь огромными кусками, словно сокрушенные сходом лавины.
Его губы все еще были здесь. Они разомкнулись, будто он собирался что-то сказать, но не сказал. Это зародило в груди Гермионы стон, который так и не вырвался наружу, потому что не было причины. Снейп, на самом деле, ничего не сделал – стон был выражением чистого желания, которое превратилось уже в нечто большее, чем Гермиона могла вынести.
– Скажи мне… чего… ты… хочешь, – его слова будто острые осколки обсидиана пронзили ее, отозвавшись где-то внизу.
Гермионе казалось, что она тонет, и Снейп единственный, кто может ее спасти, единственный, кто знает, как ее спасти. И желание, которое она ощущала, вытолкнуло ее разум сразу на следующую ступень их взаимодействия. И это позволило ей выразить суть:
– Я хочу, чтобы вы трахнули меня языком, сэр, – выдохнула она.
О боги! Откуда это взялось? Слова эхом отдавались в ушах. Это была не она, а какая-то незнакомка, которая знает, чего хочет и не боится попросить об этом. Но Гермиона была даже рада, что эта незнакомка попросила за нее. В конце концов, она и впрямь этого хотела.
Снейп закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он словно ждал этого. И это был своего рода прорыв.
Открыв глаза, он спросил:
– Ты хочешь кончить мне в рот?
Этот рот. Она стиснула зубы. Все было слишком восхитительно, чтобы переживать о том, что она может запачкать его соками, которые он планировал заставить ее пролить. Но, с другой стороны, она ведь сделала для него то же самое, не раздумывая. Может быть, он получит удовольствие, делая это для нее. А хочет ли она этого сама? Животная страсть, которая прокрадывалась в ее фантазии во время мастурбации каждый вечер с того самого минета и будила ее в предрассветные часы для второго раунда, подсказывала, что она действительно этого хочет.
– Да, сэр.
Один уголок его рта изогнулся, и Гермиона истолковала это как улыбку. И она потрясла ее больше, чем все остальное. В этой улыбке не было ни следа веселья или ехидства. Казалось, что он доволен.
– Очень хорошо, доктор Грейнджер, – пробормотал он. – И ты останешься связанной?
И тогда она поняла: ее сила заключалась в том, чтобы быть в его власти. Она уже не чувствовала рук, и ей было все равно. В тот миг это было средством достижения цели. Конечно, она останется связанной.
– Да, сэр.
Он благосклонно кивнул, соскользнул с кровати и обошел Гермиону сзади. Не зная, что он собирается делать, она почувствовала, как кровать позади прогнулась под его весом, а затем ощутила на талии тепло его рук и губы возле своего уха.