— Мой господин, достаточно, — Мерул не выдерживает. — Зелье действует.
Слуга протягивает Рипэру один из разделочных ножей:
— Пожалуйста, прекратите это.
— Убирайся, Мерул, — маг отшвыривает нож в сторону, — пока ты не оказался на его месте.
Он смотрит непроницаемым взглядом сначала на слугу, затем на ученика, который стоит бледный как полотно, сжимая ладони в кулаки. Рипэр берет в руки еще один нож:
— Ты можешь прекратить это, — и протягивает оружие Мортису. — Его агония закончится через несколько минут, но ты можешь проявить милосердие.
И тихо добавляет, когда дрожащие пальцы юноши сжимаются вокруг резной рукояти:
— В самое сердце, — словно дает совет на будущее.
Мортис делает шаг в сторону пленника, который, весь окровавленный, извивается на полу, и, с трудом сдерживая подступившую тошноту, наклоняется. Рипэр наступает на бьющееся в конвульсиях тело ногой, припечатывая что есть силы. И, глядя прямо в глаза ученику, уверенно произносит:
— Давай.
Краткое мгновение Мортис медлит, а после, словно отметая все колебания, стиснув челюсти, наносит мощный удар ножом точно в сердце пленнику. И тут же отстраняется, не глядя на свою жертву, подавляя новый приступ тошноты. А когда поворачивается обратно, видит бурое пятно крови, расползающееся на грязной сорочке солдата вокруг воткнутого в грудь лезвия.
Еще некоторое время наставник удерживает пленника на полу и убирает ногу лишь удостоверившись, что тело бездыханно.
— Мерул, убери! — маг головой указывает в сторону трупа и, торжествующе усмехнувшись, осторожно закупоривает колбу. — А ты, Мортис, можешь идти отдыхать.
***
Тишина пустынного кабинета — именно то, что так необходимо Рипэру после утомительной работы над зельем и такой бурной и триумфальной финальной точки. Теперь он понимает, почему этот рецепт был запрятан так далеко, что даже не все темные маги слышали о нем.
“Калма все же к старости выжил из ума, — думает советник, пока скрупулезно записывает все подробности и нюансы в приготовлении зелья, не упуская ни одной детали в описании того, какой именно вред оно причиняет организму. — Казнить не только врагов, но и своих подданных, целые семьи, день за днем наблюдать, как внутренности жертв остаются на полах темницы…. Это будет услаждать взор и слух не всякому”.
Ведь даже у него, одного из лучших темных магов континента, видавшего многое и не одну душу загубившего, от нескончаемых, пронзительных и истошных воплей пленника разболелась голова.
Покончив с записями и приведя стол в прежний идеальный порядок, Рипэр направляет задумчивый взгляд в окошко. За ним — непроглядная, чернее черного тьма, но рассвет уже скоро.
— Самое время, — мужчина устало потирает глаза и поднимается с кресла, мягкой поступью направляется к двери. Запечатав двери заклинанием, он следует к себе в покои, находящиеся в одной из дальних башен замка.
Переступив порог своей спальни, маг останавливается, спиной откидывается на закрытую дверь и какое-то время так и стоит, вглядываясь в предрассветные сумерки, размышляя о чем-то. Потом делает глубокий вдох и решительно шагает в темное пространство комнаты, точно ныряет в ожидающую его темную бездну.
Осторожно поставив на пол сосуд с зельем и пустой фиал, Рипэр сбрасывает с себя одежду. Он замирает в середине покоев, спиной к двери и устремляет взгляд в окно: зародившаяся на горизонте ниточка рассвета готовится вступить в бой с ночной темнотой.
Сейчас ему концентрироваться гораздо легче, не приходится отвлекаться на объяснения, и магия практически сразу вытекает наружу. Темный шар быстро наливается, а вспышки золота и крови в темноте гораздо ярче, их свет бьет по глазам. Рипэр переносит шар с магией на обе руки и не замечает, как за его спиной появляется Мортис. Внимание мужчины привлекает лишь скрип закрывающейся двери.
— Оставайся там, — силой воли маг возвращает концентрацию, удерживая колыхнувшийся было шар. — Это проще, когда не видишь глаз.
Ему до скрежета зубов хочется сейчас же впустить магию назад в себя, припечатать этого мелкого гаденыша к стене и вогнать его же клинок ему в сердце. Разорвать на мелкие кусочки, чтобы не зарывался никогда больше. Но нет. Никак невозможно.
Мортис вздрагивает от спокойствия и уверенности, звучащих в тоне учителя. Решимость, мгновение назад горячившая кровь, начинает постепенно покидать его. Крепче сжав в руке рукоять фамильного клинка, юноша чувствует выгравированного на ней голубя. Это напоминает ему о цели, ради достижения которой он отдал многое и отдаст еще.