— Хело… Бакшиш… Хело… Бакшиш…
От профессиональных индийских нищих редко удается отделаться словом «нет». Их настойчивости могли бы позавидовать даже термиты, поставившие себе целью сгрызть до основания индийский дом. Какое психологическое оружие можно противопоставить маленькой девочке, стойкому оловянному солдатику непобедимой армады индийского нищенства?! С другой стороны, дети должны понимать, что попрошайничество — это плохо. В Индии, где официально запрещена кастовая дискриминация, даже у выходцев из самых низших общественных слоев есть шанс выбиться в нормальную жизнь. Вот пусть эта девочка сама посмотрит, как выглядит со стороны. Я надвигаюсь на нее, страшно завывая:
— Хелобакшиш-ш! Хелобакшиш-ш!
Девочка отскакивает, но я бросаюсь за ней:
— Хелобакши-иш-ш!
Маленькая нищенка удирает от меня по пляжу и в ужасе забивается под один из тряпочных навесов. Её тут же закрывают от безумного иностранца сдвинувшие плечи тётки и мамки в сари — работодатели девочки и ее же «крыша».
В Индии начинаешь философски относиться к жизни и смерти. Едва взглянув на окружающий мир, понимаешь, почему индусы считают, что основа жизни — страдание, а смерть — избавление от них. Жить в Индии — нелегко. Здесь верят, что если, несмотря на все трудности, ты жил праведно, то есть шанс переродиться в новое благополучное тело — будешь богат и счастлив. Если же грешил, то баобабом, возможно, не станешь, но место на дороге в сторону пляжа найдется и для тебя. Вот на носилках из тростника несут мёртвое тело, обвязанное банановыми листьями. Тело сожгут, а пепел бросят в реку — грязную, но священную. А душа покойника снова вернётся в этот мир, и так будет продолжаться вновь и вновь.
Гокарна — небольшой город. Здесь нет названий улиц, даже номера домов написаны мелом на стене, а то и вовсе отсутствуют. Двери открыты, и сквозь проемы видны люди со всем своим скромным бытом. По утрам на узкие улочки выходят женщины и рисуют перед дверьми ранголи — благие символы, привлекающие в дом божественную благодать. Ранголи — это замысловатый орнамент, графическое изображение божественных энергий, у каждой хозяйки своя техника и своё представление о том, каким должен быть рисунок. Мама учит дочку, рисуя на асфальте точки, у а малышка, рассыпая цветной порошок, соединяет их в хитроумную многоконечную звезду. Впрочем, ранголи — не всегда орнамент. Это может быть и изображение Микки Мауса или священной колесницы, везущей лингам. Кто способен сказать точно, какой именно рисунок привлечет к дому внимание бога?
Вдоль дорог разложили свои товары продавцы сувениров. Здесь и жуткие куклы, вызвавшие бы ужас у самого отважного европейского ребенка, и цветные мыльные пузыри, и надувные самолёты «Эйр Индия», и двухголовые резиновые лебеди. В мисках и тазах высятся разноцветные горы тики — порошка, предназначенного для ритуальной отметки на лбу. Здесь же выстроились батальоны слоноголовых Ганешей: плетёных, стеклянных, металлических и сложенных из листьев бенгальской айвы. Сын Шивы — демократичный, народный бог. Он заведует повседневными делами, создавая на пути людей препятствия, либо убирая их, по своему усмотрению.
Звучит громкая музыка, и появляется процессия. Впереди мальчишки с флагами, за ними жрецы и носильщики, на плечах у которых богато украшенный паланкин со статуэткой Шивы. Рядом с паланкином вышагивает человек с большим зонтом. Дождя вроде нет, да и солнце не такое уж яркое, но традиция велит держать зонтик над статуэткой. Возле меловых символов-ранголи процессия останавливается, и жрецы благословляют подбегающих прихожан. Мальчишки, гордые доверенными им знаменами, бодро маршируют в один из переулков, но сами путаются в маршруте, и им приходится с флагами наперевес догонять процессию, ушедшую в другую сторону. Один из переулков настолько узкий, что «зонтиконосец» застревает. Он пытается протиснуться, вращая неудобный зонт то так, то эдак, наконец сдается и складывает его, оставляя статуэтку без защиты. Впрочем, что может угрожать грознейшему из богов?
Я отстаю от процессии и встаю в очередь, движущуюся к храму. Кто-то пустил слух, что сегодня единственный раз в году иностранцам позволен вход в святилище храма Махабелишвар. Замечаю в очереди других европейцев. Стоять приходится долго, грандиозная змея из человеческих тел движется по городу, ныряет в храм и там запутывается клубками. За порядком зорко следят полицейские, в том числе женщины в сари защитного цвета и даже с погонами на серо-зелёных блузках.