— Это каким же образом? — удивился Борис.
— Да таким образом, что сплошная была путаница, и чем дальше, тем хуже!
— сказал я, передернувшись при одном воспоминании. — Я и сейчас не все понимаю, что у нас там творилось. Во-первых, этот вот Аркашенька по институту разгуливал, сразу после конца рабочего дня, и непременно всем на глаза попадался.
— Уж и всем! — возразил Аркадий. — Одна только Нина меня видела. Правда, разговор у нас получился довольно нелепый…
— А если к этому прибавить твой нелепый костюм… — сказал я. — Или, может, это у тебя хроноскафандр?
— А она и костюм разглядела?! — удивился Аркадий. — Вот глазастая! На лестнице ведь темно совсем.
— Разглядела, однако! — злорадно ответил я. — Тебя и Ленечка Чернышев разглядел, когда ты дверь лаборатории открывал!
— Здравствуйте! Еще и этот дурачок!
— Ты зато очень умный! Стоит на пороге и выясняет отношения с двойником! Подходящее выбрал местечко!
— Ну ты подумай! — смущенно пробормотал Аркадий. — Значит, он даже разговор слышал? И все равно ничего не понял?
— Ты сообрази, — сказал я, — кто же мог что-нибудь понять? Мы больше всего старались додуматься: с кем ты говорил? Кто сидел в запертой лаборатории и как он туда попал? Ленечка даже сказал, что у этого человека голос похож на твой, и все равно нам в голову не пришло…
Борис-76 напомнил, что он пока ничего не понимает. Я спохватился и начал ему объяснять, как было дело. Когда я говорил, что Аркадий, ожидая встречи с двойником, постарался выставить меня из лаборатории ровно в пять и нарочно затеял дурацкую ссору, Борис-76 вдруг заволновался.
— Погоди, — сказал он, — я ведь это тоже помню… эту ссору! Дурацкая, действительно, была ссора, совершенно беспричинная. Аркадий вдруг начал на меня орать.
— А ты что? — с интересом спросил я.
— Как — что? Ты же сам знаешь! Ты и я тогда ведь еще не были разделены… до вечера двадцатого мая все у нас было общее.
Мы улыбнулись друг другу. Сейчас мне было даже приятно думать, что он знает обо мне все. Зато мы с ним будем идеально понимать друг друга! Я сам себе готов был позавидовать, что в его… в моем лице у меня имеется такой надежный друг.
— Но я пока не понимаю, почему ты мог подозревать себя, — сказал Борис-76.
— Да потому, что дальше совсем уж чудеса пошли, — начал объяснять я. — Аркадий слонялся в этот вечер по институту, но никто не понял, что их двое. А я никак не мог понять, почему меня тоже видели в институте в одиннадцать вечера, когда я в это время сидел в библиотеке.
— Я тоже сидел в библиотеке после того, как с Аркадием поссорился, — растерянно сказал Борис-76. — Нет, серьезно, я это помню…
Аркадия это ужасно развеселило.
— Встреча двойников в библиотеке! — завопил он. — Алиби друг другу создают!
— Да ну тебя! — урезонивал я его. — Как же мы могли друг другу алиби создавать, если Борис Стружков был в то время всего один?
— Э, брось! — не сдавался Аркадий. — Ты же сам заявил, что отправился в прошлое!
— Да ты пойми, чудак! Я ведь только двадцать третьего узнал, что меня будто бы видели двадцатого вечером в лаборатории! Двадцать третьего, понял? И ни в каком прошлом я тогда еще не бывал! Даже мне и не снилось!
— Нет, у меня что-то мозги не срабатывают, — признался Борис-76. — Может, ты объяснишь все по порядку?
Я объяснил по порядку. Аркадий слушал с сочувственно-иронической усмешкой, а Борис-76 потрясенно крутил головой.
— Ну и ну! — сказал он под конец. — Это же действительно обалдеть можно! — Он помолчал секунду и тихо проговорил: — Но знаешь, Нина… Нина меня все-таки удивляет. Ты думаешь, она действительно пошла к этому… Линькову?
— Наверное… — ответил я. — Ты бы видел, в каком она была настроении… И, в конце концов, ее тоже понять можно.
— А я вот не могу ее понять! — с неожиданным раздражением сказал Борис-76. — Никогда бы не подумал, что Нина…
У меня вдруг сердце стукнуло так гулко и больно, будто о ребра ударилось.
— Ты… с ней? С Ниной? — тихо спросил я.
— Ну да… — не глядя на меня, пробормотал Борис. — Вот я и не понимаю…
— Не дурите, ребята! — прикрикнул на него Аркадий. — Это же совсем другая Нина!
— В каком смысле другая? — удивился Борис.
Но я сразу понял, что имеет в виду Аркадий.
— Ну как же ты не понимаешь! — с азартом начал я втолковывать Борису-76. — На нашей линии все ведь пошло совсем иначе. Ты сообрази, сколько мы там пережили за три дня! Смерть Аркадия, расследование, тайны какие-то кругом, эта дьявольская путаница с двойниками! Да представь себе только, что ты своими глазами увидел Нину в окне лаборатории, а она все начисто отрицает.
Борис-76 слушал меня, болезненно морщась.
— Нина все равно та же самая… — пробормотал он. — Только линия у нас, верно, спокойная… а люди все те же…
— Да ничего подобного! — настаивал я. — По-твоему, бытие не определяет сознание, что ли? Да я знаешь как изменился за эти трое суток!
— Доказывай, доказывай, Борька! — невесело сказал Аркадий. — Доказывай ему, что с его Ниной все в порядке, а себе — что это не твоя Нина, а совсем другая…
— Разве это неправда? — упавшим голосом спросил я.
— Правда, правда, успокойся! — серьезно ответил Аркадий. — И больше об этом не надо. Не советую.
«Это правда. Это должно быть правдой, — твердил я себе. — Та Нина, которую я увижу здесь, Нина, которая два года замужем за этим Борисом, — она другая. Она прожила на два года больше той, моей Нины, но она не прошла через эти страшные трое суток… Она, конечно, другая».