– Плебейская.
– Грубо, но правда. Хотя мне все равно, что ты выберешь, лишь бы обрела счастье. Но ты же понимаешь, что это местами очень неприятная и грязная работа?
Оля кивнула.
– Меня это не страшит. Я однажды видела в селе, как ветврач помогал корове разродиться. Думала, мне станет мерзко от этого зрелища, но… Знаешь, в этом есть какое-то волшебство. Меня не напугало.
– Иногда их придется и убивать, – продолжал взывать к рассудку я. – Ты не сможешь вылечить всех. И это будет больно.
– Знаю, – тихо отозвалась сестра. – Но хорошего будет больше.
Я поднялся с кровати и подал ей руку.
– Что ж, я попытаюсь убедить отца. Но не обещаю быстрого результата.
Сестра подняла на меня глаза.
– Ты и правда не против?
– А почему я должен?
– Не знаю… Но спасибо, что хотя бы выслушал.
Я снова обнял ее и погладил по макушке.
– Я же обещал тебе, что не брошу. А обещания я выполняю.
– Можно войти?
Отец оторвался от большой конторской книги, переодел очки и улыбнулся.
– Конечно, Михаил. Заходи.
Я вошел в кабинет и аккуратно прикрыл за собой дверь. Несмотря на дневное время, в помещении царил полумрак – горела всего одна старинная лампа, а плотные шторы были полузадернуты. За окном валил мелкий снежок.
Я опустился в кресло напротив отца и с удовольствием выдохнул. Во всей усадьбе царил настоящий хаос – домочадцы и слуги сбивались с ног, готовясь к праздничному ужину. С самого утра на заднем дворе мелькали автомобили доставщиков продуктов и цветов, носились с метлами и тряпками горничные, а на кухне дым стоял коромыслом.
Только в кабинете отца царило спокойствие.
– С чем пожаловал? – спросил Патриарх, потянувшись к чашке с остывшим чаем.
– Хотел спросить, зачем ты устраиваешь ужин для Штоффов. Матильда Карловна выздоровела, помолвки не будет…
– Это знак благодарности Штоффам за то, что приютили тебя и подготовили к поступлению в Аудиториум. Кроме того, со Штоффами будет полезно поддерживать знакомство. Помимо ослепительной красоты, Матильда Карловна обладает обширными связями.
Ага. И приличным счетом как минимум в пяти банках, три из которых – зарубежные.
Отец закрыл свой гроссбух и уставился на меня с беспокойством.
– Почему тебя тревожат мои действия, сын?
– Просто не понимаю, зачем вся эта беготня. Впечатлить Штоффов у нас все равно не получится: они сами закатывают такие приемы, что не стыдно и императорскую фамилию пригласить. Насколько я понимаю, некоторую сумму в качестве компенсации за мое проживание ты уже отправил… Не будет ли наше внимание излишне навязчивым?
Патриарх добродушно улыбнулся, снял очки и аккуратно сложил их в футляр.
– Мне понятны твои опасения, Михаил. Должно быть, в твоем родном мире подобные порядки действительно могли быть расценены как навязчивость…
– Особенно притом, что мы с Ирэн едва не заключили союз, – добавил я. – Я опасаюсь, что Матильда может подумать о том, что мы не оставляем попыток с ними породниться. Это будет неуместно в свете моего обучения и отъезда ее благородия.
– Ты все говоришь верно, Михаил, – кивнул отец. – Однако в этом мире никто не посмеет обвинить нас в излишней навязчивости. Наоборот, здесь благодарность почти не бывает чрезмерной. Мероприятие официальное, приглашение было отправлено по всем правилам. Да и сама программа предполагает лишь ужин. Если ты не станешь выказывать Ирине Алексеевне особых знаков расположения, то все будет хорошо. Кстати, где кольцо?
Я виновато улыбнулся.
– У Штоффов. Мои вещи еще не привезли из Лебяжьего. С ним все в порядке, я его не потерял.
– Славно, – отец поднял на меня глаза. – Что-то еще?
– Насколько все плохо?
– В смысле?
– В прямом. Насколько плохи наши дела? – Я обвел рукой пространство вокруг себя. – Ты продал земли…
– Не все.
– Тем не менее. Эта новость попала в газеты. Наверняка уже поползли слухи о нашем бедственном положении.
– Как будто раньше их не было, – вздохнул отец. – Все хуже, чем хотелось бы, но лучше, чем могло бы быть. Такой ответ тебя устроит?
– Я не прочь узнать подробности.
– Неужели решил проявить интерес к семейному делу? – усмехнулся Патриарх.
– Раз я теперь наследник, то почему нет? Мне правда интересно, пап. Не думаю, что из меня выйдет великий комбинатор, но будет спокойнее жить в Аудиториуме, зная, что творится в семейных делах.
Отец заметно оживился. В его усталых глазах появился блеск интереса, и он поднялся из рабочего кресла. Я встал вслед за ним.