Дворецкий шире открыл глаза и осторожно повернул ко мне голову. Я не успел запротестовать.
— Клянусь, я ни разу не давал Матильде Карловне повода усомниться в моей верности, — уже чуть живее прохрипел он. — Ни разу, пока осенью не пришел он. И он не оставил мне выбора.
— Кто — он? — спросил я.
— Он назвался Сарпедоном. В честь греческого героя. У них у всех там имена мудреные, взяты из греческой мифологии… Ко мне приходил Сарпедон. Всего было три встречи. Все — в Петрополе. И однажды я слышал телефонный разговор Сарпедона о неком Зевсе. Возможно, он у них главный. Они что-то говорили о плане Зевса. Но подробностей в том разговоре не было. Лишь упоминание…
Я сел на корточки возле автомобиля. Хотел было добавить немного целебной энергии, но на этот раз Василий решительно отказался.
— Чего именно от вас хотели? — спросил я. — Как вы вообще оказались замешанным во всем этом?
Василий с усилием отхаркнул кровь.
— Им был нужен Корф. Они искали, как подобраться к нему через Матильду Карловну… Сначала я должен был в условленное время обеспечить им проход в усадьбу… Но когда госпожа получила исцеление от императора и убыла в Дакию… План изменился. Они не посвятили меня в свои намерения, просто дали другое поручение. Я не знал, что они так поступят с Ириной Алексеевной. Они просто угрозами выведали у меня семейные тайны… Но, клянусь, если бы я знал…
Внутри меня снова поднялась волна гнева, но усилием воли я ее подавил. Холодный разум — вот чего ожидал от оперативника Корф. Я должен был научиться держать себя в руках.
— На чем они вас поймали? — спросил я, глядя в тусклые глаза дворецкого. — Что пообещали в награду?
— Ничего. Не было назначено никакой награды, ваше сиятельство… Жизнь моей дочери — вот условие моей помощи. Они угрожали убить ее, если я не раскопаю ничего подходящего или если проболтаюсь… Она у меня единственная, Михаил Николаевич. Елизаветой звать. Одна тянет двоих малых детей, работает на двух хозяев в Петрополе. Лизонька — она же простая женщина, не виновата она во всех этих ваших дворцовых интригах. И я не мог допустить, чтобы она стала их жертвой…
Вот же черти! Теперь становилось понятно, почему Василий, этот человек-кремень, все же сдал семейные тайны Штоффов. Я согласился работать на Корфа ради семьи. Матильда была готова порвать кого угодно ради Ирины. Аня Грасс наивно мечтала утопить всю петропольскую знать в крови ради мести за любимого.
Так это и работает. Любовь — наша главная слабость. И Василий умудрился подсказать этим тварям самый циничный способ попытаться убрать тайного советника.
— Василий, мне все же придется вас подлатать. Хотите уйти из жизни — сделаете это позже. Но вы сейчас моя единственная ниточка, чтобы наказать этих подонков. Понимаете?
Рука дворецкого слабо дрогнула и потянулась ко мне.
— Возьми…те…
— Что?
— Возьмите меня за руку, ваше… сиятельство. Откройте мою память и считайте все нужные воспоминания. Нет нужды пересказывать, когда можно все передать.
Я взглянул на раненого дворецкого и снова прислушался к лекарским ощущениям. Сейчас у него были шансы дотянуть до больницы. Но если я примусь вскрывать ему череп, они сократятся до нуля. Работа с разумом простолюдинов имела свои последствия. Не для нас — для них.
Их тела не были приспособлены к постоянному течению сверхъестественной силы, и то, что было привычно для аристократов, для простых смертных обращалось тяжелейшей нагрузкой. Одно дело отвести глаза или резануть “Косой” — там все было просто. Но прямое ментальное воздействие на память выжмет соки даже из богатыря.
— Если я считаю вашу память, вы погибнете, — предупредил я. — Скорее всего, на месте. В муках и боли. Потому что это очень больно.
Василий улыбнулся.
— Разве я не заслужил пытки и смерти за то, что сделал? Пусть я лучше уйду на своих условиях. И пусть моя смерть поможет вам их наказать, — он уцепился окровавленным пальцем за мою ладонь. — Пообещайте, что вы их накажете, ваше… сиятельство…
— Чего бы это мне ни стоило, — ответил я.
Глава 34
Василий улыбнулся, но в следующий миг закашлялся. Я придержал его за плечи, стараясь, чтобы он лишний раз не двигался с места. Вдруг мне повезет и он окажется крепче, чем я предполагал? Тогда можно было бы попытаться довезти его до больницы.
Но дворецкий, кажется, всерьез проникся идеей добровольной смерти во искупление. Едва я отпустил его плечи, как Василий ухватился за мои ладони и прижал их к своему лбу.
— Действуйте, ваше сиятельство, — слабеющим голосом прохрипел он. — Я начинаю скверно себя чувствовать. Ног не ощущаю… Но я должен успеть передать вам все.