— Значит сделай так, чтобы тень репутации твоего рода не попала на Ирэн, — отрезала баронесса. — Пройди смотр блестяще. Поступи в Аудиториум. Отличись. Сделай то, чего от тебя потребует Вальтер. И тогда все изменится.
Я устало опустился на стул и спрятал лицо в ладонях.
Твою мать. Твою же мать…
— Михаил, я прошу тебя. Умоляю, — прошептала Матильда. — Я сама буду тебе много должна, если ты поможешь защитить мою девочку. И я бы не хотела тебя в это впутывать, но… Боюсь, все происходящее уже связано с тобой неразрывно.
Я усмехнулся.
— Как я могу ее защитить? Вы же видели, на что способен Радамант. Разве что успею его задержать и вызову огонь на себя.
— Ты будешь ближе к ней на испытаниях. Просто присматривай за ней. Но никакого секса!
— Мы еще несовершеннолетние.
Матильда наградила меня многозначительным взглядом.
— Да понял я, понял. Но чтобы обеспечивать столь требовательной даме должный досуг, нужно соответствовать. А у меня денег нет.
Баронесса лишь фыркнула.
— Считай, улажено. В конце концов в этом спектакле главный актер — ты, а жалование нужно платить. Сыграешь хорошо — получишь достаточно. Мы договорились?
— Да.
— Теперь ступай к Фросе на примерку. Я предупрежу слуг, чтобы подогрели ужин и принесли в твои покои. И чтоб завтра меня не опозорил, слышишь?
День смотра выдался погожим. Рассматривая красоты города из окна автомобиля, я повторял про себя нужные слова для комиссии. Спокойно, Мих, сейчас уже особо нет смысла нервничать. Скоро все случится.
— Ты сам не свой, — Ирэн положила ладонь мне на колено. — Смог хоть немного поспать?
— Ага.
Я обернулся к спутнице. Сегодня она была чертовски хороша — прекраснее обычного. Фрося не зря старалась. И уж кому точно пришлось нелегко перед церемонией, так это нашей стилистке. Казалось, Ефросинья и вовсе не спала в последние дни. Но результат ее работы того стоил. Я и себя-то в зеркале с трудом узнал. А уж Ирэн…
— Скоро приедем, — девушка поправила локон и в пятисотый раз за поездку посмотрелась в зеркальце.
— Да все у тебя хорошо, — улыбнулся я. — Ты всех затмишь.
Моя спутница улыбнулась.
— Мы. Мы затмим.
Автомобиль несся по Каменноостровскому проспекту — главной улице Петроградской стороны. Я с удивлением отмечал разницу между двумя мирами. Как странно: какие-то дома я помнил еще со времен своего детства, а иные казались совершенно незнакомыми. Удивительный все же мир. Каждый день что-то новое.
Мы пересекли Австрийскую площадь — в моем мире она называлась Австрийской, а рядом была улица Мира. Здесь же она называлась Ружейной, пролетели дальше, мимо дома, где в моем мире размещался музей Кирова. Конечно же, никакого Кирова здесь и быть не могло…
Наконец мы проехали по Каменноостровскому мосту через Малую Невку, и я увидел его…
— Аудиториум! — восхищенно вздохнула Ирэн. — Целый остров — это Аудиториум.
Я улыбнулся.
В моем мире это и правда было престижное место. Земля там стоила столько, что поселиться там могли лишь очень обеспеченные люди. Да и те предпочитали знаменитый Крестовский остров, оплот элиты. Зато на Каменном острове был красивый парк, в котором мы с друзьями порой гуляли.
Справа от моста, омытый водами Невы, возвышался Каменноостровский дворец.
— Нам туда? — указав на здание, спросил я.
— Да… это главный корпус, там проходят все официальные мероприятия. Ты знал, что этот дворец Аудиториуму пожаловал сам император? Хотя, конечно, знал…
Ирэн болтала без умолку — видимо, так ей было проще справляться с беспокойством. Я же внимательно рассматривал шедевр классицизма. И чем ближе мы подъезжали, тем тревожнее у меня на душе становилось.
Наконец наш небольшой кортеж припарковался — из первого автомобиля вышла Матильда, затем мы с Ирэн, следом подвезли Сперанских. К нам тут же подскочил прилизанный мужичок в темно-синем костюме. В руках он держал массивную папку с бумагами.
— Приветствую на церемонии, благородные господа! — поклонился он. — Позвольте свериться со списками.
Матильда вышла на полшага вперед и обворожительно улыбнулась. Как же хорошо она умела скрывать волнение. В этом я ей невероятно завидовал.
— Ее благородие баронесса Ирина Алексеевна фон Штофф, его сиятельство Михаил Николаевич Соколов…
Служка удивленно поднял на меня глаза, скользнул по костюму, уткнулся взглядом в перечеркнутый черной полосой герб на лацкане моего пиджака.