Имели Корфы, пусть и весьма натянутую, но связь с императорским домом — баронесса Екатерина Карловна Корф была дочерью графа Карла Самуиловича Скавронского, родного брата императрицы Екатерины Первой.
Тем удивительнее было выяснить, что тайный советник Вальтер Макарович Корф, обладая таким влиянием и богатством, предпочел поселиться в городской квартире, а не в одном из принадлежащих его роду особняков.
— Да вы аскет, ваше превосходительство, — улыбнулся я, когда мы зашли в дом, и, поднявшись на третий этаж, предстали перед дверью.
Корф удивленно на меня покосился.
— Не назвал бы себя скромником. Весь этаж принадлежит мне.
— И все же — квартира. Пусть и большая.
— Так проще. И удобнее. С особняками много возни, у меня нет на нее времени.
Впрочем, здесь шеф был полностью прав. Даже в Ириновке, хотя наша усадьба не могла похвастаться пышностью, постоянно приходилось решать кучу бытовых вопросов. То водопровод расшалится, то крыша потечет, то лестницу понадобится обновить. Я уже молчал о садовых работах и уборке немаленького дома. Все ложилось на плечи слуг, слугами управляли старшие, но все равно это отнимало время.
У Пистолетыча времени не было — это я уже давно понял.
Мы оказались в прихожей большой квартиры, какие я раньше видел только в старом кино. Высоченные потолки с лепниной, длиннющий коридор с рядом дверей. На ум сразу пришли классические питерские коммуналки, только здесь порядка было больше. Ремонт и обстановка были выполнены со вкусом — явно старался специалист. Но во всем, даже в воздухе, чувствовалась покинутость.
Квартиру постоянно убирали — ни пылинки на полках. Но не хватало женской руки. Точнее, руки настоящей хозяйки. Женщинам всегда каким-то чудом удается оставить неуловимый след своего присутствия. Здесь же остро чувствовалось, что владелец жил один и совершенно не заботился об уюте.
— Ванная комната в конце коридора, предпоследняя дверь, — сориентировал меня Корф. — Ополоснись в душе, а то от тебя разит конторой.
— А вы? — улыбнулся я.
— А я ею уже насквозь пропитался. Бессмысленно.
Я направился в душ, быстро разобрался с вентилями и рычажками. И через десять минут, почти что заново рожденный, предстал перед Корфом в честно стащенном хозяйском халате.
— Мне бы щетку одежную, — сказал я, глядя на пыльный костюм. — Хоть как-то почищу.
Шеф протянул мне щетку и достал из шкафа рубашку.
— На, надень свежую. Размер должен подойти.
Я взял рубашку и заметил на воротничке тонкую вышивку. Инициалы “Л.В.К.”. Интересно… Рубашка была классического кроя, но все же немного старомодного. Да и сшита явно вручную — не подходила по фигуре шефу. И пахла особенным запахом старой ткани, который появляется, когда вещь долго не используется.
Шеф поймал мой взгляд.
— Это моего сына, — сухо сказал он. — Так и не нашел времени раздать вещи.
Я хотел было задать вопрос, но напоролся на ледяной взгляд Корфа.
— Не мое дело? — осторожно предположил я.
— Не твое дело.
Я быстро переоделся, прошелся щеткой по одежде и даже успел немного начистить туфли. Вид у нас все равно будет неподобающий для приема, так что сильнее стараться смысла не было.
Корф тоже сменил рубашку на свежую, и я увидел в шкафу целый ряд одинаковых вещей. Вот уж кто поистине не заморачивался. В одном и том же хоть в притон, хоть к императору.
Уже когда мы спустились и сели в автомобиль, Корф на несколько мгновений уставился в пустоту перед собой.
— Леонид.
— Простите, что?
— Леонидом его звали, — прошептал шеф и повернул ключ зажигания.
***
Мы подъехали к Екатерининскому дворцу как раз впритык ко времени. При холодном дневном свете летняя резиденция Романовых выглядела не менее величественно, чем в вечер бала, но любоваться красотами возможности не было — слуги в ливреях нас торопили.
Я уже направил было ноги к парадной лестнице, когда Корф раздраженно меня окликнул.
— Не туда.
Понятно. Значит, все парадное великолепие открывали только по особым случаям. А для дежурного визита предстояло довольствоваться входом поскромнее.
Не успели мы подняться, как к нам тут же подлетел один из канцелярских служащих, очевидно, помогавший готовить совещание.
— Ваше превосходительство, — он поклонился Корфу и удовлетворенно кивнул, увидев меня. — С его сиятельством… Отлично. Михаил Николаевич, боюсь, на срочное совещание вы не допущены. Придется подождать аудиенции.
— Разумеется, — кивнул я, стараясь скрыть разочарование.
Ну и на кой черт я тогда понадобился, если даже не смогу прокомментировать операцию, в которой участвовал?
Корфа и остальных прибывших повели по коридору, а я остался в небольшом квадратном зале с какой-то амфорой в центре под наблюдениями аж трех слуг.
— Михаил Николаевич, прошу в приемный кабинет, — из-за угла вышел статный мужчина в ливрее с несколькими знаками отличия. — Там созданы все удобства для ожидания.
Я послушно проследовал за ним, зачем-то стараясь запомнить дорогу. Что хорошо в этих дворцах — почти все залы отличаются друг от друга, и их порядок довольно легко запомнить.
Меня привели в небольшую залу, обставленную диванчиками и креслами. Окна выходили на дворцовый сад и Квадратные пруды.
— Прошу, ваше сиятельство, — поклонился слуга. — Желаете чаю или кофе?
— Кофе, пожалуйста.
Раз уж оказался в почти что святыне, грех не попробовать, чем здесь поят гостей.
Кофе, к слову, оказался средненьким — у Матильды варили гораздо вкуснее. А может просто я соскучился по наставнице. Забрав с подноса чашку с ароматным напитком, я подошел к окну. Внизу, в садовом лабиринте из живой изгороди, где я встречался с госпожой Реей, резвились девушки. Их звонкий смех перекликался с журчанием фонтанов на прудах, и этот беззаботный шум доносился даже до меня. Девицы в легких платьях играли не то в прятки, не то в салки.
— Нравятся наши забавы?
Я вздрогнул от неожиданности и едва не уронил чашечку из императорского костяного фарфора. Из-за колонны вышла девушка, с которой мы уже встречались на балу. Великая княжна Надежда Алексеевна, младшая дочь государя.
О черт!
Я нервно огляделся, замешкался, думая, куда бы поставить чашку, чтобы поприветствовать девушку со всеми подобающими почестями. Увидев мои метания, она смущенно улыбнулась, словно стеснялась своего веселья.
— Михаил Николаевич Соколов, верно? — тихо спросила она.
— Ваше императорское высочество… — я все же поставил чашку и поклонился. — Прошу прощения, я не ожидал столкнуться с вами здесь. Это очень приятная неожиданность…
Самая скромная из императорских дочерей снова улыбнулась и подала мне руку. Я осторожно дотронулся до ее тонких пальцев — и едва устоял на ногах от мощного фона ее Благодати. Да уж, нелегко привыкнуть к Романовскому высшему рангу.
— Я тоже очень рада вас видеть, Михаил Николаевич, — тихо проговорила Великая княжна и поправила платье. — Слышала, вас пригласили на личную аудиенцию?
Я кивнул.
— Да, ваше императорское высочество. Только, увы, не представляю, что послужило поводом.
Надежда Алексеевна наклонила голову, словно внимательно меня изучала.
— Полно вам скромничать, ваше сиятельство. Думаю, вы прекрасно знаете, в чем причина. Осталось лишь понять, будут вас распекать или хвалить.
Холодный свет полностью убрал рыжину из ее волос, и сейчас Великая княжна казалась тенью самой себя — в сером скромном платье с белым воротником, с серыми глазами… Даже камушек ее перстня блестел серым на серебре.