Сергей Афанасьев, кандидат юридических наук, адвокат Санкт-Петербургской городской коллегии адвокатов:
— Можно ли говорить о том, что в Законе об оперативно-розыскной деятельности (ОРД) есть серьезные изъяны?
— Безусловно, он недостаточно защищает права граждан и не ставит жесткий частокол тому беззаконию, на которое могут пойти оперативные работники. Вот, например, в списке оснований к проведению оперативно-розыскных мероприятий есть такой пункт — «обнаружение неопознанных трупов». Получается, что любой неопознанный труп оперативные работники могут использовать как предлог для прослушивания моих телефонных разговоров.
— Как быть, если оперативный эксперимент проведен с нарушениями закона?
— Участники и организаторы такого эксперимента должны нести уголовную ответственность — либо за фальсификацию доказательств, заведомо ложный донос, либо за должностные преступления. Если имела место провокация взятки — то есть взяткодатель проявлял инициативу — то он должен быть наказан по 304-й статье УК РФ. Правда, многие адвокаты почему-то забывают о том, что если факт взятки все-таки имел место, то получатель взятки не освобождается от уголовной ответственности — несмотря на то, что взятка спровоцирована. Наказаны должны быть оба — один за провокацию, другой за получение взятки.
— Закон об ОРД позволяет агенту избегать уголовной ответственности за совершенные преступления. Нет ли проблемы в том, что человек воспринимает свой контракт с органами как некую пожизненную индульгенцию на противоправные действия?
— Думаю, что у человека других мотивов для заключения контракта с органами быть не может.
— Но ведь должен быть паритет между пользой, которую приносит агент, и злом, которое он совершает?
— Вся история наших спецслужб, начиная с охранки, с таких агентов, как Азеф, только подтверждает, что эта проблема неразрешимая. Обычная история — когда все забывают, кто во что играет, где закапчивается оперативный эксперимент и где начинается преступление.
— Какой же выход?
— Только один: в предсказуемом, правильном, не «басманном», как теперь говорят, правосудии.
— Должен ли кто-то нести ответственность за тяжкие последствия неудавшегося оперативного эксперимента?
— Наверное, да. Но как это воплотить реально — не представляю. Если пострадавший агент начнет требовать компенсацию через суд, он должен будет доказать факт своего сотрудничества с органами. Но ему это грозит уголовной ответственностью за разглашение государственной тайны.
— Суд имеет право затребовать агентурное дело?
— В моей практике были такие случаи. И каждый раз суд получал официальный ответ из ГУВД, что такого дела не существует. Проверить это невозможно. Там, где начинаются секреты, кончаются законы. Так что, прежде чем начать сотрудничать с милицией или спецслужбой, следует хорошо подумать — нужно ли оно тебе?
— Может, проще отсидеть срок, чем заключить контракт с органами?
— Вот давать каких-то рекомендаций агентам я не буду — пусть каждый решает эти проблемы для себя сам.
В. В. Путин: — Это важный инструмент жизнедеятельности государства — сотрудничество с нормальными гражданами. Главное, на какой основе оно строится. Сексот кто такой, знаете?
— Секретный сотрудник.
В. В. Путин: — Хорошо. А почему это приобрело такой негативный оттенок, знаете? Потому что эти люди выполняли определенную функцию. Какую?
— Идеологическую.
В. В. Путин: Да, идеологическую. Это политический сыск. Вот мы говорим, разведка — это интересно. А вы знаете, что девяносто процентов всей информации добывается с помощью агентуры среди граждан? Агенты действуют в интересах государства. И не важно, как это называется. Важно, на какой основе происходит это сотрудничество. Если на основе предательства и материальной заинтересованности, то это одно, а если на каких-то идейных принципах, то это совсем другое. А борьба с бандитизмом? Ничего невозможно сделать без агентуры.
Из Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» (принят Госдумой 5 июля 1995 года):