Имя резко возвращает меня в реальность, и я следую совету шамана.
Вокруг рук начинает резко холодать и выпадает мелкий снег.
— Ну вот, есть чего показать в гимназии, — веселится шаман, — а ты переживал. Холод и покажешь, техникам магов там тебя и научат. А вот иллюзии и родовую лучше не показывай. Родовую опасно, а иллюзии тебе могут и жизнь спасти. Больно неспокойная она у тебя будет.
Будешь в городе, от школьного жилья откажись. Сними домик. Денег от поделок и того, что вы со Степой собрали много больше, чем надо будет. В прислугу найми местную, как бы тебя не уговаривали. Я им дам знать — придут. Они твоей тайны не сболтнут, а пришлым веры не много.
Дома ищи свою Магию. Маги забыли корни, а у тебя есть зрение Духов, давно-давно новые маги его магическим называли. Но потеряли, да. Погнались за простотой. Они даже духов не видят, хотя знают, что те есть. Про зрение тоже не говори. Мы их учить не будем, а ты в опасности будешь. А это неправильно, не хорошо.
— А тропы научите открывать? — немного наглею я.
— Тебе без надобности, — смеется шаман, — они только в Лесу работают. Нужно Лес знать, с ним дружить. Хотя у тебя может и получиться. Приходи зимой, покажу. В лесу потише, проще понять. Но говорить сам будешь.
Да, еще. Вот тебе косточки. — протягивает мне штук десять тонких белых полосочек. — Ломаешь одну, и полчаса на тебя внимание люди не обращают. Звери не все, но если будешь без запаха, то и звери. Это из рыси получились поделки. Ученики ночью баловались.
А пока иди. Дорога дальняя. Помощник зайдет за тобой.
И я ухожу.
Помощник заходит скоро, я только и успеваю собраться. Махнув рукой, он приглашает за собой. Я иду к выходу со стойбища, к уже ждущему егерю.
Дорога особо не отличалась от предыдущей. Только в отличии от возвращения из Пятна, в этот раз я отдохнул, и держу Зрение постоянно. И, наверное, не зря. Я вижу как Лес, видимо в ответ на просьбу сопровождающего, как бы выпускает аркой тонкие корни, которые не видны обычным зрением, и внутри такой получившейся трубы пространство как бы сжимается как гармошка.
Делаю шаг в этот получившийся тоннель. Если не выключать Зрение — захватывает дух. Ощущение американских горок из прошлой жизни. Перехожу на обычное зрение, и ощущение пропадает. Обычные тропинки.
Так я развлекаюсь некоторое время, и замечаю, на границе чувствительности какой-то интерес, направленный на меня. Пытаюсь зацепить это и понимаю, что это тоже Лес. Он просто смотрит на меня, но хор голосов невероятно подавляет. Я сбиваюсь с шага, и перестаю пытаться разобраться самостоятельно. Понимаю, что говорил Шаман про «услышишь». «Это надо переживать под наблюдением.» — думаю. В ответ приходит эмоция сожаления, и ожидания. На грани чувствительности.
«Вернусь еще», — думаю в сторону Леса, и заканчиваю эти игры.
Со Степаном, на коротких стоянках проговариваем наши планы на первые дни в Тобольске.
— Смотри, — говорит егерь, — у меня в городе есть товарищ. Мы с ним служили вместе. Он по купеческой линии пошел после службы, я же просто перешел туда, где был нужен. На первые дни, остановимся у него. Если с деньгами у нас что не сложится, то амулет я как раз ему предлагаю продать.
Он расскажет что и где в городе, и снять поможет то, что ты хочешь. Доверять ему можно, но не полностью. Все-таки купец. Впрямую не продаст и не обманет, товарищ же, но лихву снять если сможет — снимет обязательно.
Потом я сдам нашу добычу. Буду таскать по частям, больно дорогая получается, а у Вали охрана. Там и бумаги тебе сделаем. С этим тоже он помочь сможет.
Как обустроишься, пойдем в гимназию. Прием там круглый год, так что спешим неспеша. Потом я на заимку обратно, если что, обращайся к моему товарищу, он провожатого даст.
К Тобольску подходим ближе к вечеру. Степан в город сразу не идет. Мы прощаемся с провожатым, и идем в сторону то ли пригорода, то ли деревеньки, на берегу Иртыша. Мы идем к добротному строению, вроде того, где я ночевал у Степана. Этот двор резко отличается от рядом стоящих почти бараков некоторой основательностью, и размерами.
Степан, уверенно стучит в огромные ворота.
— Я те постучу, — доносится скандальный какой-то голос, — Сейчас так постучу, что стукалки отвалятся!
— Не блажи, Семеныч. Гости. — уверенно бухает егерь. — Или не признаешь?
— Батюшки, свет наш Степан Игоревич, — забухали запоры, — сейчас Валентину Павловичу доложу. Вот он рад будет.