— Наверное, было больно?
— Все элементарно. Иришка, дуреха, испугалась сама открыть двери моей квартиры. Чтобы сигнализация сработала. Ничего не объяснив, послала этого обалдуя.
— А он попал в лапы милиции.
— И решил, что его подставили специально.
— И пупсик вашу Иришку дожал?
— Дожал. Развяжете вы меня, наконец?!
— Взяли бы его в долю. Знаете, как это в воровском мире бывает.
— Мы не воры! Картины мои. Что хочу, то и делаю с ними. А Горобец решил забрать себе все. Еще бы! Такой случай может представиться раз в жизни. Картины уже проданы. Переправлены за границу. Открыт счет на девятьсот тысяч в иностранном банке. На предъявителя. Что проще — взял документы, и айда! А владельца в газовую камеру.
— На девятьсот тысяч? — разочарованно протянул Фризе. — Всего-то?
— А вы что думали? Это же не открытая продажа с аукциона!
— Почему было не продать открыто?
Цветухин промолчал.
— Ну конечно! Жена! Страховка! Меня, наверное, решили надуть? Так ведь?
— Связался с вами, дурак! Жена настояла: «Пригласи Фризе!» Пригласи Фризе!
— Женщин надо слушать.
— Как же!
— Надо, надо. — Владимир снял остатки скотча с лица Цветухина.
— А веревку?
— Вы так и не сказали Славику номер секретного счета?
— Не сказал даже, в каком банке он открыт. — В голосе Игоря Борисовича прозвучали горделивые нотки.
— Железная воля! Умираем, но не сдаемся.
Владимир развязал узел, распутал веревку.
Получив долгожданную свободу, Игорь Борисович расправил плечи и попытался выбраться из машины. Но не смог встать на ноги. Ослаб. Он съежился на сиденье, бросил на сыщика виноватый взгляд и заплакал.
Фризе решил ему не мешать. Святое дело — дать человеку выплакаться.
На улице сыщика ждал сюрприз. Его «Жигули» отсутствовали. Судя по этому, Горобец все-таки кое-что умел делать. Не справившись с зажиганием своей машины, он завел без ключа чужую.
«Дурак! — рассердился Владимир. — Далеко он уедет на чужой тачке? Как бы не разбил!»
Фризе вошел в дом. В той комнате, где они беседовали со Славиком, телефона не было. Он открыл другую дверь. И понял, почему Горобец держал ее закрытой.
В большой комнате царил хаос. Стол был перевернут, стулья поломаны. Весь пол усыпан черепками посуды и битым стеклом. Чудом устоял на тумбочке старый телевизор «Рекорд».
Телефонный аппарат Фризе нашел за диваном.
Лейтенант откликнулся тотчас.
— Леонид Иванович, это Фризе. Пару часов назад мы с вами…
— Почему вы не сообщили, что работаете частным детективом? — недовольно оборвал Владимира следователь.
«Молодец! — с некоторым даже удивлением отметил Фризе. — Даром время не терял».
— Я приехал отдохнуть и на время забыл о своей профессии.
— Разберемся, — пообещал Леонид Иванович. — А сейчас вы зачем звоните?
— Сообщить, что мужчина, совершивший наезд на Карташеву, только что подался в бега. Теперь на моих «Жигулях». — Он продиктовал номер машины, фамилию и имя беглеца.
— Вы где?
— Улица Танкистов, дача номер 18. — Он хотел сказать, что здесь тоже было покушение на убийство. Но передумал. В конце концов, это дело пострадавшего.
— Горобец — владелец белой «ауди»?
— Да. Машина здесь. Рядом с дачей.
— Еду, — сказал лейтенант и бросил трубку.
«Ну и ладненько! — решил сыщик. — С остальными пусть разбираются сами. Поиграем в игру „спрашивают — отвечаем“. Но про Ирочку я им и слова не скажу».
* * *
Вечером они с Лидой смотрели в холле Дома творчества телевизор. Человек пять-шесть вдыхающих разместились полукругом у экрана. Муж и жена — пожилые переводчики, изустный прозаик — врач по профессии. А потому вечно терзаемый на отдыхе действительными и мнимыми больными. Его милая и уравновешенная супруга. Бизнесмен-южанин с многочисленным семейством, предпочитающий тихий, уютный Дом шумным курортам.
Фризе с Лидой устроились на диване. Поэтесса всячески демонстрировала их близкие отношения. То как бы нечаянно брала его руку в свои ладони, то склоняла голову на плечо. Владимир не выносил такой сопливости. Но сейчас терпел. Не хотел обижать нежную женщину, только что пережившую потрясение — смерть подруги.
Когда началась программа «Петровка, 38», пожилые переводчики удалились. Бизнесмен увел детишек.
— Пойдем ко мне? — шепнула Лида.
Фризе уже собрался встать с дивана, когда на экране появилось страшноватое лицо мертвого мужчины. Голос диктора бесстрастно доложил, что мужчина сорвался с пожарной лестницы на брандмауэре высокого дома. Кто он, почему полез на крышу, никто не знал. Никаких документов при нем не обнаружено.
А Владимир узнал его сразу. Это был Генерал. Фризе не сомневался в том, с какого дома тот упал. И догадывался, зачем полез по проржавевшей лестнице на чердак.
Судя по тому, что труп до сих пор не опознан, от Генерала отказались все.
Милиция.
Спецслужбы.
Урки.
Для них для всех, пока он был жив, его красная шапочка и генеральский мундир были как сигнальный буек на поверхности моря для водолазов. Всплыл буек — ищи там. На глубине.
Наверное, отказалась от него и Люсенда. Так же как и Фризе, ей нечего было бы о нем рассказывать.
Зовут — Василий. Прозвище — Генерал. Пользуется забавным наркотиком. Наподобие спичек. Не любит молоко. Но пьет. Когда дают. И еще — хромает.
Да и кому они нынче нужны, бомжи? Даже генералы.
* * *
— Ты уж прости меня, грешного. — Рамодин виновато улыбнулся. — Втравил тебя в авантюру…
Фризе молчал. Ему было интересно узнать, как далеко пойдет майор в своем раскаянии. Оказалось — не слишком далеко.
— И гонорар накрылся. И обещанная картина. Да у тебя и своих картин навалом. Наверное, пыль с них сметать надоело?
О том, что приятель несколько раз находился на волосок от смерти, Евгений и не вспомнил.
«А чего о ней вспоминать? — усмехнулся сыщик. — Работа такая. У каждого свой образ жизни».
— Правда, Женя. Я могу подарить тебе на память договор. А может, поскребешь по сусекам и оплатишь?
— На большее чем обед в ресторане, не рассчитывай. — Рамодин нахмурился. Наверное, прикидывал, хватит ли ему денег на приличный ресторан. Скорее всего, результаты подсчета оказались неутешительными, потому что он сказал: — Но у моей Веры домашний обед получится в сто раз вкуснее ресторанного.
— И горох с рулькой будет?
— По просьбе трудящихся.
Горох с рулькой был фирменным блюдом Веры Рамодиной, Верунчика. Майор любил говорить, что и женитьбе своей обязан гороху с рулькой.
— Честно скажу тебе, Длинный, за твой уплывший гонорар казню себя днем и ночью. Но может быть, Цветухин не все свои деньги на адвокатов потратит?
— И выплатит мне гонорар? За то, что я создал ему столько трудностей?
— Ну, не только ты… — осторожно возразил Евгений. — В конце концов, дело-то в суд мы отправили.
— Направили. — Фризе усмехнулся, чувствовал, что для майора участие в завершении дела о похищении «малых голландцев» хоть и слабое, но все-таки утешение за пережитое унижение.
— У тебя есть договор, — сказал майор. — Можешь подать в суд.
— И превратиться в сутягу?
Фризе вдруг вспомнил просторный чердак, запах пыли и шлака, желтые отсветы рекламы сигарет «Кэмел», проникавшие сквозь слуховое окно и высвечивающие кирпичную трубу посреди чердака.
Вспомнил выражение лица Генерала, когда он смотрел на эту трубу, на ее кирпичики, а в дверь ломились неизвестные. Мучительное сомнение, нерешительность, наконец, страх, отразились на опухшем лице бомжа, прежде чем он оторвал взгляд от трубы и, забыв свою хромоту, кинулся к спасительному слуховому окну.
1998-1999