Во втором вылете в эту ночь заход выполнялся с востока, через линию костров, выложенных на берегу Волги в направлении на балку Сухая Мечетка. На этот раз сбросили восемь бомб - по полтонны каждая. С высоты бомбометания было хорошо видно, где они рвутся, и мы испытывали чувство морального удовлетворения. Плотность войск и техники в этом месте была высокой, поэтому от ударов дальних бомбардировщиков противник нес ощутимые потери, что подтвердилось несколько позже. В одной из разведывательных сводок нам сообщили, что командир 24-й танковой дивизии немцев в своих отчетах за сентябрь докладывал командованию о постоянных налетах русских бомбардировщиков, проводимых в течение всей ночи, о больших потерях в личном составе и технике. В последующих донесениях он подчеркивал, что особенно чувствительны эти налеты на передний край.
Тяжелая ошибка
Быстро пролетело бабье лето. Дни стояли еще теплые, во по ночам уже давало о себе знать похолодание. Даже на небольших высотах стали наблюдаться случаи обледенения самолетов. Установленные на них антиобледенители действовали эффективно, но в течение непродолжительного времени. Естественно, все это нужно было учитывать в полетах.
Кроме того, осенью даже при совершенно безоблачной погоде довольно часты туманы, возникающие вследствие резкого выхолаживания воздуха. В полете это не страшно, но при посадке вряд ли можно представить себе что-нибудь опаснее густого тумана.
Нам предстоял очередной вылет, и при подготовке к нему метеоролог сообщил, что по всему маршруту безоблачная погода, но в заключение сказал:
- И тем не менее возможен туман. В котором часу - сказать трудно. Может быть, успеете вернуться.
- Вот это прогноз! - проворчал Арсен. Облачаясь в летное обмундирование, я обдумывал, как бы выиграть время. Взлет рассчитан так, чтобы пролететь пинию фронта с наступлением темноты. Здесь время но сэкономить: когда на земле уже наступает темнота, в воздухе, на высоте полета, еще светло, и самолеты хорошо просматриваются, особенно на фоне зари. Остается одно - как можно точнее выполнить маршрут, чтобы не иметь отклонений и на цель выйти с ходу, а на обратном маршруте прибавить обороты моторам...
- Так, что ли, командир?
- Что так? - спросил Додонов.
- Ты разве не слышал, о чем я говорил?
- По-моему, ты молчал.
- Да, верно. Я сейчас сам с собой обсуждал вопрос, как на всякий случай сэкономить время, и мне казалось, что я разговариваю с тобой. Придется повторить.
- Так и сделаем, - согласился со мной командир, когда я выложил ему свои соображения. - Черт его знает, может быть, он и прав.
- Кто прав?
- Да метеоролог.
Одевшись, мы вышли из землянки. Так как наш самолет должен был взлетать первым, Арсен и Прокофьич уже прогревали моторы. Все было в порядке.
Я предупредил летчиков, что пора выруливать на старт: до взлета оставалось восемь минут.
- Рули, Арсен, - сказал Додонов, - а я пока парашют надену.
Через несколько минут мы уже шли с набором высоты.
С того момента, когда в наушниках прозвучала команда: "Внимание! На взлет!" - мы сразу забыли про туман, потому ли, что было безоблачно, или же оттого, что каждый из нас думал теперь только о выполнении боевого задания.
Условия полета были отличными, и я с ходу точно вышел на цель. Повесив гирлянду светящих бомб для идущих сзади нас самолетов, пошли на второй заход, чтобы сбросить фугасные бомбы. Железнодорожный узел по линии. полета занимал глубину около двухсот метров, и тем не менее только четыре бомбы разорвались между путями, а остальные пошли с перелетом. Одна из них угодила в какое-то малозначащее пристанционное здание, а три бомбы разорвались среди построек.
Сожалел я больше не о том, что не очень-то удачно отбомбился, а о том, что ни на узле, ни среди станционных зданий не возникло пожара, который послужил, бы точкой прицеливания для моих товарищей.
Вырвавшись из зоны зенитного огня и прожекторов, взяли курс домой. Как и всегда, я сделал соответствующие записи в бортовом журнале и, подышав немного чистым кислородом, чтобы быстрее восстановить дыхание (над целью до высоты 6000 метров я работал без кислородной маски), присел отдохнуть.
Заговорил Арсен.
- Командир! Прибавим обороты моторам! Может быть, и вправду туманом аэродром закроет. Садиться на запасном не хочется, дома лучше.
- Давай прибавим, но немного.
Александр всегда жалел моторы, как хороший крестьянин свою лошадь.
Я предложил не снижаться, поскольку ветер был попутно-боковым, и на этой высоте его скорость была на 30-35 километров больше, чем на средних высотах.
Все шло нормально. До конечного пункта маршрута, который находился в 80 километрах к северу от аэродрома, оставалось уже совсем немного. Но вот впереди слева появились на земле какие-то белые пятна, по цвету напоминающие слоистые облака. Посоветовался с летчиками. Пришли к одному выводу: в низинах интенсивно образуется туман. В летнее время туман, который часто возникает к утру в глубоких лощинах и долинах рек, с восходом солнца быстро рассеивается, но осенью, да еще ночью, дело совсем другое.
Через пять-шесть минут полета небольшие пятна стали сливаться в одно.
Мы уже находились над точкой разворота на аэродром, которая была еще не закрыта туманом, но к северу от нее землю уже затянуло серой пеленой. Теперь нетрудно было определить, что туман распространялся с северо-запада.
Немедленно даю радиограмму:
"Нахожусь КПМ (конечный пункт маршрута). Туман. Движение его на юго-восток". Эта радиограмма была передана циркулярно всем самолетам.
Кто же быстрее - самолет или туман?.. Ясно, что самолет, но дело в том, какое расстояние преодолеть самолету, а какое туману.
Мы обогнали туман, он остался позади. Но как последним бомбардировщикам? Все другие аэродромы по направлению их полета уже закрыло.
Штурман Михаил Булла, идущий сзади вас, открытым текстом радировал: "Торопитесь! Туман".
И все торопились. Наиболее опытные штурманы срезали маршрут, разворачивались, не заходя на заданные пункты, нарушали установленный режим полетов, пересекая запретные для полетов зоны.
Мы благополучно произвели посадку, зарулили на стоянку в глубине аэродрома и стали следить за посадкой остальных самолетов. Никогда еще они не садились так плотно, один за другим, как сегодня. В то время как один самолет еще бежал по бетонированной полосе, следующий летчик уже выравнивал на посадке свою машину.
Но вот полоса тумана появилась уже на северо-западной окраине аэродрома, на мгновение остановилась, будто для того, чтобы, собрав силы, одним скачком закрыть весь аэродром. Самолеты же все садились и садились. Теперь они, коснувшись еще открытой части полосы, пробег заканчивали в тумане.
Всегда ослепительно-яркий луч посадочных прожекторов стал каким-то желтовато-красным: туман съедал свет.
Скорее... Скорее!..
Как будто уже сели все. Аэродром закрыло полностью. Но прожекторы не выключают. Видимо, кого-то все-таки нет. Вдруг слышим все усиливающийся звук моторов. Улавливаем - моторы работают на максимальных оборотах.
- Кто бы это? - спросил Арсен.
- Кто бы ни был, сесть ему будет трудновато. Если не сказать больше...
Самолет проплыл над нами и ушел от аэродрома, чтобы зайти на посадку с обратным курсом.
Опять слышно его приближение. С каждой секундой он все ближе и ближе. Включены фары, хотя они теперь ничего не освещали, а давали лишь тусклые полосы желтого цвета в пелене тумана. По звуку моторов можно было определить, что летчик убрал газ и самолет начал планирование. Самолет уже над посадочными прожекторами на высоте 5-6 метров. Кажется, все правильно, можно садиться, но моторы вдруг заревели, и самолет с набором высоты ушел на второй круг.