Отец сперва хотел, чтобы сын стал кровельщиком, как он сам, как дедушка. Потом отец переменил свое мнение, стал говорить, что сыну лучше всего после школы выучиться на слесаря-водопроводчика. Но отец умер.
И Егоров так ни на кого и не выучился...
- Ты где на комсомольском учете состоишь? - наливает ему пиво Зайцев.
- Пока нигде, - поднимает стакан Егоров и сдувает пену. - У меня учетная карточка еще в Дударях.
- А членские взносы ты платишь?
- Пока не платил. Не с чего платить. Я же не считаюсь безработным. На бирже труда не состою.
- Ты смотри, как бы тебя не погнали из комсомола. Ты возьмись на учет в управлении милиции.
- Да кто же меня примет?
- Примут. Я уже взялся. Мне вчера дали одно комсомольское поручение. Буду драмкружок организовывать...
Егоров опять удивлен:
- Ей-богу?
- Комсомолец не должен говорить "ей-богу". Пора от этого отвыкать, нравоучительно произносит Зайцев. И прищуривается точно так, как дежурный по городу Бармашев. - Ты что, в бога веришь?
- Не верю, но... - Егоров ставит стакан на стол, - но просто такая привычка. - И вдруг сердится: "Что он меня учит? Подумаешь, какой большевик с подпольным стажем..."
Но Зайцев как будто не замечает, что Егоров сердится. Или в самом деле не замечает.
- Да ты пей пиво, - кивает он на стакан. - Сейчас поедим пельменей, и у меня есть предложение...
Егоров пьет пиво медленно, мелкими глотками. Оно приятно холодит рот, горло. Во рту у него была сегодня весь день неприятная сухость. Уж не простудился ли он?
Не френч бы ему надо было покупать, а башмаки. Они совсем прохудились. Ноги по такой слякоти все время мокрые.
- У меня есть вот какое предложение, - говорит Зайцев Егорову, когда официантка подносит им пельмени. - Вы тарелки-то как держите? - вдруг спрашивает он официантку. - Вы же пальцы туда макаете. А ресторан, между прочим, называется "Париж".
- Да ладно, - машет рукой Егоров.
- Ничего не ладно. В другой раз вызову хозяина, заставлю переменить. Идите, нечего на меня глазеть! На первый раз я это дело прощаю.
- Да не стоит с ними затеваться, - машет рукой уже с ложкой Егоров. Они, эти официантки, тоже, можно сказать, рабочий класс. Работают от хозяина.
- Вот в том-то и дело, я заметил, - не может успокоиться Зайцев, когда сюда зайдет какой-нибудь толстопузый нэпман, так они готовы в три погибели изогнуться. А когда зашли, они видят, простые ребята, значит, можно без подноса... Нет, это дело надо поломать.
Зайцев берет ложку.
- Так вот какое у меня есть предложение, - говорит он, осторожно пробуя горячий бульон. И вдруг кричит: - Перец!
Поперчив пельмени, он с удовольствием их ест, прихлебывая пиво. И уж потом выкладывает свое предложение:
- Надо бы навестить Жура.
Эта мысль, такая простая и ясная, могла бы, кажется, давно прийти и в голову Егорову. Но не приходила. И может быть, не пришла бы. - А Зайцев уже все обдумал.
- Вообще-то, - ковыряет он в зубах спичкой, - я сейчас не держусь за Жура. Я мог бы работать, допустим, с Водянковым. Он даже согласен взять меня к себе. Но ему неудобно перед Журом. Поэтому нам лучше всего завтра пойти в больницу и узнать, какие дела у Жура. Может, он еще год собирается болеть...
И тут, между прочим, выясняется уж совсем удивительная подробность.
Оказывается, пока Егоров все эти дни сидел в дежурке, Зайцев сумел побывать на четырех происшествиях.
Водянков сегодня искал Солдатенкова, чтобы ехать на Бакаревскую, где ограбили сберкассу. Но Солдатенкова вызвали к начальнику. А тут подвернулся Зайцев. И Водянков взял его с собой.
Рассказывая Егорову об этом происшествии, Зайцев свободно пользовался словами из обихода уголовного розыска, как будто он не дни, а годы провел в этом учреждении.
Он восхищался Водянковым, который "сразу наколол наводчика".
- Наводчиком оказался племянник сторожа соседнего со сберкассой дома.
- Рыжий, вроде меня, и наших лет с тобой парнишка, но дурак, - смеялся Зайцев. - Когда Водянков начал допрашивать его дядю, он хотел тут же подорвать когти. Бросился к окошку, но я тут же сшиб его с ног. Знаешь, тем приемом? Вот так... А потом, когда мы его вели, он сразу же раскололся, раскис. Говорит: "Я год был безработным, прямо все продал с себя, поехал к дяде, познакомился тут с одними ребятами..." И плачет...
- А может, он правда был безработным, - предположил Егоров.
Зайцев прищурился.
- Ты что, его жалеешь? Воров жалеешь?
- Не жалею, - смутился Егоров. И опустил глаза в пустую тарелку. - Но все-таки, когда посмотришь на это, как сегодня в дежурке, неприятно...