— Счетовода мы задержали, там его Сенькин караулит.
За день устали, обратная дорога по раскисшей таежной тропинке показалась долгой. Майор дивился тому, как бодро шагает старый охотник, будто и не проделал этот путь сегодня дважды, да еще с такой ношей. Умеют таежники сохранить молодость до преклонных лет! В ответ на похвалу Ярин с гордостью пояснил:
— В тайге живу, тайгой и лечусь. Отродясь в больницу не хаживал. А зайди к нам в избу — у нас со старухой лесных трав насушено видимо-невидимо. Она даже чай заваривает с травкой — мята, лист смородинный да еще чо-то. Ну, и конешно, дело, натуральный продукт у нас. Вон скоро черемша пойдет — витамин голимый, ягода разная, гриб. Шишкую тоже маленько по осени — всю зиму свой орех. Моя старуха кедровою шкорлупой всяку хворь выбиват. Да березовым веником, — он засмеялся, — вот и бегаю помаленьку, а вы, молодые, уж лог, поди, под собой не чуете!
Когда в теплой комнате участкового Николаев присел, наконец, на стул у печки — гудели не только ноги, ныли и стонали, кажется, все косточки до единой, даже есть не хотелось, только спать, спать. Однако отдыха не предвиделось.
Здесь же, в углу у окна, ссутулившись, опустив голову, сидел Степанко, а Сенькин весь кипел, докладывая Николаеву:
— Я его к стенке припер, вот, — он потряс густо исписанными листками, — вот мы парня нашли — с прошлого года знает, что у Степанко землянка в тайге есть. Парень думал, он там самогонку гонит втихую, даже проследить пытался, да не удалось, хитер больно. Ишь, святой Иосиф! — даже не сказал, а зло прошипел Сенькин.
— Не знаю я ничего и ведать не ведаю. Напраслину возводите на невинного человека. Спал я всю ночь дома — жена подтвердит. В лесу не был. И землянки у меня нет никакой — к чему она мне? — слезливый, ноющий голос не вязался со жгучими, внимательными глазами допрашиваемого.
— Да ведь русским языком я тебе говорю, — загорячился оперуполномоченный, — при тебе парень сказал, вот он, протокол, — сотрудник опять потряс бумагами. — Накануне он тебя видел, как ты из лесу крался. Только рассказал малый Алику про схорон, наутро и нашли лейтенанта…
Обыск в доме Степанко никаких особых результатов не дал. Ниткин тщательно упаковал в целлофановый мешок резиновые сапоги хозяина, они были чисто вымыты. Изъяли патроны и ружье с тщательно вычищенными стволами, небольшой топорик, который нашли в рюкзаке.
Клавдия Ивановна Степанко на предложение рассказать правду о шубе, отчаянно рыдая, сообщила, что одежду надела ее дочь, уезжая вечером на автофургоне.
— Холодно было, а у нее пальтишко на рыбьем меху.
— Зачем дочка нагрянула? — спросил Николаев, и женщина после долгих вздохов и рыданий рассказала, что у Тамары в котлопункте была недостача, мужу говорить не хочет — боится позора. А Мельников, когда дочь пришла за документами, ей сказал: «Если не уплатишь — в тюрьму за недостачу пойдешь». Вот и приехала она за деньгами. Стали у отчима просить — куда там, разорался, расскандалился. Он это с виду такой тихий, а дома зверь зверем! Ну, осерчала Томка и уехала.
— Зачем вы отправились к дочери, да еще так внезапно, никому ничего не сказав? И сразу после допроса? — Николаев чувствовал, что женщина не договаривает, утаивает чего-то. Клавдия Ивановна вытерла слезы:
— Когда меня ваш человек допрашивал, я испугалась. Тамарку, думала, посадили! Про шубу спросил, опять неладно. Сказала, что увезли шубу родственники.
Иван Александрович укоризненно взглянул на Петухова, тот виновато покачал головой. Вот где была ошибка! Не поверь он тогда Степанко на слово, возможно, все повернулось бы иначе. «Что ж, — подумал майор, — учтем при разборе дела, только бы раскрыть его».
Степанко продолжала:
— Уговорила я мужа съездить к Тамаре. Он согласился, когда узнал, что милиция приехала, и денег дал. Отвезли мы ей нужную сумму, заскочили еще в Ийск, в охотничий магазин муж давно собирался, а от Заозерного-то до города близко. Тамара с нами собралась, недостачу, говорит, заплачу. Из Ийска мы прямо домой.
— А с шубой что?
Та отвела глаза:
— Мы у Тамары ее забрали и продали, на вокзале продали, у поезда.
— Вот как, — удивился Николаев.
Ведь Тамара сказала, что одежду с нее сняли неизвестные. Так и бывает, что преступник, даже все тщательно обдумав, допускает оплошность в чем-то. А выяснить, куда же делась пропажа, поможет очная ставка матери с дочерью. Любопытно, как они выпутаются.
Клавдию Ивановну обязали явиться в Ийск.
Уже поздно ночью выбрались из Ярино. Смертельно усталый Николаев, несмотря на нещадную тряску, подремывал на переднем сиденье газика, но даже в этой полудреме его не оставляли мысли о деле. «Никак не можем добраться до какой-то главной улики, все пока туманно, расплывчато, очень подозрительная эта семейка — Степанко и Баркова-Снегова. Похоже, что ищем мы именно их, но где, где найти основное звено? Землянка? Что за землянка?»