- Вот! — разжал ладонь Сергей.
Иван Иванович осторожно взял серёжку, поднёс к глазам, вклю¬чив свет в салоне, повертел. Возвращая, сказал:
- Если камни подлинные — семьсот. Но ты получишь поло¬вину. Серьги тёмные. Риск. Согласен?
- Какие такие тёмные? Золотые они! — решил поторговаться Сергей, не дать себя обмануть.
- Краденые. В розыске они, — спокойно объяснил Иван Ива¬нович.
- Да что, на них написано, что они краденые? — взвился Сер¬гей. — С женой я разошёлся, понял? Сама отдала, чтобы кооператив не делить... — заученно начал он легенду.
- Заглохни, мужик! — раздражённо перебил его Ян с переднего сиденья и даже, оборотившись назад на полном ходу, вскинул руку, как для удара. — Фуфло прогонишь ментам, на допросе! На нас свой хомут захотел повесить? За кого держишь? Отдала, гутаришь? Плохо ты баб знаешь, фраерок!
- Мне всё равно, Костя, где ты это взял. Успокойся, — перебил Яна Иван Иванович.
— Заберу всё с половинки. Ты сам понимаешь, почему... Ты лучше расскажи теперь, чего разошлись-то? Пил, небось, гулял? — Иван Иванович был заметно вежливее Яна и располагал к откровению.
- Чего рассказывать... — Но Сергею вдруг захотелось выговориться. То ли начал действовать выпитый коньяк, то ли участие, проявленное Иваном Ивановичем, то ли совершаемая сделка растормози¬ла Сергея, и он стал правдиво рассказывать всю историю, всё как есть, без прикрас. И о кражах — тоже.
- Ян, ты слышишь? Чего делают эти козлы противные, кадрови¬ки! — искренне возмущался «на публику» Иван Иванович, професси¬онально ощупывая мускулы у Сергея. — Не берут на работу парня, бывшего десантника, с мускулами самбиста!
- Да ну их! Знавал я одного такого коновала — Петра Прокопьевича. Душегуб! — включился Ян и, пригнувшись, обменялся через зеркальце многозначительным взглядом с Иваном Ивановичем.
А Иван Иванович продолжал, обняв Сергея за плечи и заглядывая лицо:
- У них, у начальства твоего, ты всё только «должен» да «обязан», а как твоя личная жизнь складывается — им дела нет! И у ком¬сомольцев твоих — то же самое, холуйское подражание дядям в до¬рогих шапках... Разрешается только одно: перевыполнять норму, ос¬тальное всё запрещается. Поэтому-то дураки и хитрованы, которые не высовываются, ничего не делают, зато ничего не нарушают — они наверху оказываются, в больших людях! Разве у тебя на судне не так было, а?
- Ну, конечно, так! — Сергея распирало от жалости к себе. — Ну представь. Четыреста девчонок вербованных привезли в море на наш плавзавод, подмену, все с Хохляндии. И вот целый год вместе, а зайти к ней в каюту, потарахтеть по-своему — нельзя! Замполит сидит на хвосте: «Не положено!» Да какой же это изверг «не положил»? Говорят, на берегу будете общаться! Так на берегу у нас, опять же, те же каюты. И у неё, и у меня! А мы поженились бы и вдвоём поплавали, на флоте затормозились оба, по береговым очкурам не бегали, — спешил выложить Сергей наболевшее.
- И после всего этого ты ещё сам рвёшься на эти галеры? —изумился Иван Иванович так искренне, что Ян, не выдержав, простодушно брякнул:
- Ну и дура-ак же!
- Да ты знаешь, Костя, что во мрачные времена на такую работу отправляли насильно, только за тяжкие преступления? Ты слепой! Ты только посмотри вокруг: вечер, снежок, девушки, музыка, ресто¬раны! И вот среди всего этого — ты!
Молодой, красивый, сильный! Жить надо сейчас, пока ты молод, ничего не откладывая на «потом».Потом ты уже не будешь такой... беспечный! Ты только посмотри, как прекрасен город! Особенно, если... не работаешь. Он — совсем другой, сказочный, полный всякой всячины. Работая, этого всего не замеча¬ешь, разве не правда? Вспомни, как мы, разинув рот, ходим гостями в чужом городе и как бегут, словно ошалелые, ни на чём не задержи¬вая взгляда, его жители! Да как же тут не погулять, когда ты с моря пришёл, где ты словно срок отсидел? И не разрешают, и ещё с работы выгоняют? — Иван Иванович говорил вдохновенно, любуясь собой. Ян поддакивал восклицаниями: «Правильно, Иваныч! Точно!»
Сергею стало хорошо и легко на душе от его слов и захотелось одного — не расставаться с такими душевными людьми, но ради прав¬ды он всё же возразил:
- Вот тут только вы не правы: когда не работаешь — город чу¬жой, люди за богодула принимают, шарахаются, как от заразного... На душе от унижения кошки скребут, хоть вешайся. Работа и семья человеку нужны. Семья и работа. Я так думаю.
- Да ты ещё не знаешь, Костя, кого ты встретил. Я тебе скажу: в нашем лице ты найдёшь защиту, вроде профсоюза. Ничего, Костя! Скоро ты, как победитель, будешь плевать на твоих вчерашних мучителей и будешь сам себе и кадровик, и начальник!