Я тебя устрою мат¬росом-спасателем на санаторный пляж. Выходит, что ты — начальник пляжа и кадровик: твои кадры — все красавицы, лежащие томно на горячем песочке. Скольких ты спасёшь там от скуки — столько раз отомстишь своей Ленке!
Всё: работа по специальности и отдых— ря¬дом, пойдёт? И поедешь ты на свою Украину на собственных колёсах и одетый, как лорд! Скажи-ка, Ян, сколько я тебе одалживал на ма¬шину год назад?
- Пять штук. Вот она, моя. «пчёлка» трудовая. — Ян легонько хлопнул ладонями по рулевому колесу, развеселившись.
- А сколько ты мне сейчас остался должен? — демонстрировал Иван Иванович Сергею свои возможности.
- Уже рассчитались. Кроме, конечно, чувства благодарности, —добавил Ян и, обернувшись, изобразил подобающую маску.
- Так вот, Костя, — Ивана Ивановича потянуло на философские обобщения, — однажды познав любовь и дружбу, жить без них уже нельзя. А тебя отправили в пустыню, в одиночку. Но ты уже не можешь быть один, тебе нужна крепкая дружеская рука! Я прав, Константин, не так ли?
- Вы правы! Конечно! Я рад, что встретил вас... Меня-то, вооб¬ще, Сергеем зовут...
Не знал, кто вы... — Тут он заметил, что городские кварталы остались позади, а по обеим сторонам дороги мельтешит припорошённый пушистыми охапками снега лес, с редкими островками забитых досками дач. — Но куда мы так далеко едем? Мне же домой нужно! Меня и эта выгонит!
- Успокойся, Костя! Эка ты суетливый... К Яну поедешь, пожи¬вёшь у него. Беда за тобой ходит, у них — точная бухгалтерия. А ты уже нас знаешь, «портным» тебя могут заделать. Стоит им подойти к старушкам, сидящим у подъезда, где ты сейчас притулился, как те всё выложат: «Серега-вор живёт в такой-то квартире, ест то-то, пьёт то-то, спит с гражданкой такой-то, на таком-то боку». И через час ты исчезнешь на много лет, клеймённый не статейкой КЗОТа, а статьёй уголовного кодекса! Понял? У нас останешься — Костей. А чем пло¬хо — Кот!
Машина тем временем свернула с опустевшей автострады и закачалась на ухабах бездорожья. В свете фар замелькали кладбищенские ограды и надгробия...
- Зач-чем мы сюда?.. — запнувшись спросил Сергей...
...Очнулся он от боли в суставах рук. Ян растирал его лицо пригоршней снега, и тёплые струйки стекали за ворот и капали с подбородка.
- Р-развяжите... сейчас закричу... рукам больно... не могу больше терпеть... — хрипел Сергей. Шнур на горле мешал говорить.
- Не закричишь. Не успеешь. Задушим. — Иван Иванович приблизился вплотную и зло процедил: — Тебе, падла, выбор дан! А ты незнайку корчишь: больно ему! Если согласен отдавать половину, ты —свободен, а не согласен — в яму, что ж не ясно?
- Согласен, на всё согласен. Развяжите скорее!..
- Развяжи его, Ян. Он запомнит. А не запомнит — на Украине, в колонии, на дне моря, где угодно достанем! Сам в петлю залезет, если ссучится!
«Попался! Шайка бандитов... Такие шутить не станут. Удавка! Сам себе накинул...
Теперь пропал... — Истерзанный, он привалился в угол заднего сиденья, а мысль лихорадочно стучала: — Пропал, про¬пал...»
И родной домик на Украине сразу отдалился на космическое расстояние, не измеряемое теперь ни рублями, ни километрами. Он остался в другом, светлом мире.
И, как всегда в беде, заныло сердце в тоске по матери, единственной защите, которую он теперь, скорее всего, никогда не увидит... Помощи ждать неоткуда, в милицию не по¬бежишь..
Ян уверенно гнал машину по тёмным безлюдным улицам пригородного посёлка.
- Меня забудь. Никогда не видел и не слышал, понял? Всё — через Яна, — сказал Сергею Иван Иванович после долгого молчания, выходя из машины где-то в тёмном переулке. — Не обижайся за стро¬гую проверку... Расплата у всех у нас одна — жизнь... А человек говорит правду только перед смертью! А ты молодец! Были тут...
Приходилось стелить под них клеёнку после строгого разговора. Ян, за¬берёшь у парня «шахиню» и рассчитаешься. И там... Помягче. Дай парню «ивана разыграть» — в люди выйти...
ТАКСИСТ-НАДОМНИК
Два дня Сергей отлеживался у Яна после «крещения», а на тре¬тий появился в магазине у Ирины.
Вид у него был унылый, и она сразу решила, что это верный приз¬нак вины.
- Где гулял, Котик? По крышам? А кошечки там были? — Она заметила на его шее бинт. — Старый способ! Сама в замужестве применяла... — Она смотрела в сторону, не скрывая отчуждения и обиды. — Дура я, дура. Мало меня один научил... А я всё верю...
Сергею стало унизительно стыдно, словно Ирина была свидетелем его жалкого падения там, на «участке номер три», как условно Ян велел величать кладбище. И это чувство возникло оттого, что Ирина назвала его «Котик»... Те тоже окрестили его Котом! Как сговорились! Однако ему стало жаль Ирину: вера к нему пошатнулась, а тут ещё надо покинуть её... Не по своей воле. И это не подлежит никакому обсуждению... Надо хоть объяснить как-то полегче...