- Смекать-то я смекаю. Но я боюсь... Честно. А если повяжут? —Как же Сергею не хотелось влезать в эти дела! — Что вы ко мне при¬вязались? Мало других, что ли?
— Он был в отчаянии.
- Понимаешь... Наши парнишки все меченые. И не по одному заходу... Если раскрутят, то всех сразу. А ты нигде не числишься! Вроде как и нет тебя вообще! В случае пожара — не сгоришь, сармак увезёшь. Там и встретимся, если что, на Украине, понял? Но если возь¬мут, гони на меня: я тебя вёз, ты мне пожаловался: без работы и жи¬лья. Я тебя взял на квартиру, обещал устроить в парк, но... затянул, такой-сякой. И больше — палец в рот! Хоть откуси! Никакой музыки! Всё запомнил? Так что — скоро будешь дома, как козырной! Да, вот ещё что: Ивана забудь начисто! Он — голова! Дорого бы дал ОБХСС за его картотеку! Ну, чего, пей!
— Он налил Сергею коньяк. — Да¬вай хорошо отдохни, завтра из дому никуда! Я поставлю в сарай таксомотор, а на моей мотанём на одну хату!
- А план твой как же? — вырвалось у Сергея машинально. Он знал только спешащих таксистов.
- Ха-ха! Ну ты, Костя, даёшь! Да у нас завтра будет сто планов в карманах! Уж один-то мы бросим парку! Может, я — таксист-надомник, дома план делаю! В третью смену!
У ЯНА
Около месяца прожил Сергей у Яна, в старой хибаре, на окраине города. Дом, мебель и вся, до мелочей, утварь — всё было старинным, старым. Так что Сергею стало казаться, будто на дворе сегодня восемнадцатый век и нету таких признаков цивилизации, как прописка, учёт в психиатричке и у венеролога — отметку в судовой роли заполучить перед каждым рейсом! — трудовая книжка, вызов-пропуск-разрешение чего-то и строгое запрещение — того-то... Нету плавзаводов, кадровиков и милиции...
Тоска. Как в больнице: ходить можно, а за ворота — не моги!
Нет, уходить из дому впрямую Ян не запрещал. Сам он, тем бо¬лее, отсутствовал только по работе. Но как только Сергей шёл в мага¬зин за сигаретами, ну и само собой, пузырь от тоски прихватить, Ян выходил из своей комнаты и цедил ему в
спину, нахмурившись:- Куда пан намылился? Цо пан волыть?
- Да вот, за куревом сходить надо...
- Иди. Но если подойдут к тебе менты с дудками — по двое ходят, срочные, самые лютые и дурные, — ко мне не приведи их!
Уходить сразу пропадала охота.
- Домой хочу, — однажды заявил решительно Сергей. — Ян, тебе сказал Иваныч рассчитаться со мной. Дай денег, я поеду домой...
- Ну чего кипишуешь, Серый? — Ян впервые назвал Сергея по имени и сказал просительно-мягко: — Ну, чуток подожди. Неделю-две, и уедем вместе. Собрать нужно тут кое-чего до кучи и — рвать. И зна¬ешь правило: товар — это ещё не деньги. Пока он не превращён в жи¬вые деньги, он — улика, морока, он — вещдоки, ключ от камеры, а то и на тот свет! — Ян бросил кочергу, которой мешал угли, включил свет и подошёл к зеркалу в оправе из чёрного дерева. Он про¬вёл пальцами по шраму на лбу и покрутил головой из стороны в сто¬рону, рассматривая своё симпатичное мужественное лицо с множест¬вом боевых отметин. Уцелел лишь прямой, правильный нос, да корот¬кая, в два пальца, стрижка укрывала его наверняка подпорченный скальп.
- Вот чего стоит реализация, видал? — произнёс Ян, с явной жалостью к самому себе.
- Ян, ты падаешь в моих глазах, — расхохотался Сергей, — прямо не верится, что тебя, самбиста, боксёра кто-то сделал, как пос¬леднего!
- А что боксёр? Одно дело — по мешку стучать, а другое — по живому человеку, да не на ринге, да без правил, когда тебя ниже пряжки норовят садануть ногой, да ещё хором, да ещё ломом... Или трубами, как меня, какая разница?
- Расскажи, как это случилось? — тянул из Яна Сергей, ему очень хотелось убедиться, что и Ян не всемогущ.
- Они нас вырубили каким-то пойлом и били, как под наркозом, хотя в кармане у меня лежала пушка! Во садисты! Так что в жизни,как в арифметике, не всегда умножить или прибавить. Бывает, приходится делить, а ещё хуже — минусовать! Все четыре действия, других не помню, в школе был с математикой в жутких отношениях!