Тот взбунтовался, отдавать не хочет, а другой ищет чужую спину — прикрыться за небольшую толику. Нанимает телохранителя, гору из мускулов, с одной извилиной в мозгу — от фуражки! Эти подставляют пузо за чужие деньги, а простить их нельзя...
Зло берёт, приходится пачкаться не по делу... Одного такого — дуру с бицепсами-трицепсами и стилетом в лапе — пришлось закопать на зольнике электростанции, как фараона...
Ничего с ним нельзя было поделать: за деньги пёр буром!
Но то был чужой, наймит. А Пашка-фарцовщик, так себе, бычок на верёвочке, но незаметно своим стал. От хорошей жизни вначале стал попивать, потом закурил травку, а вскоре и с «кобылой» — со шприцем, значит — подружился. Пашку предупреждали. Дошло дело до опасной черты, когда под кайфом несло Пашку, хвастал, не помня, что говорит, особенно перед корпусом девиц, что на набережной куч¬куются...
Терпение лопнуло, когда Пашка купил себе машину, вопреки категорическому запрету, он нигде не работал всю истекшую пятилетку, не считая того, что где-то периодически мёл и где-то сторожил — ради хороших отношений с милицией...
Он бы и сам кончил под забором или на больничной койке...
Пашку напоили в ресторане на берегу Амурского залива, выволокли из машины на пустом пля¬же, аккуратно раздели и утопили, как котёнка. Мол, решил человек искупаться, по пьяному делу освежиться ночью, да сил не рассчитал. Сошло...
Однажды бармен Вячек, тоже из «карасей», указал Яну парня, предлагавшего золото, по всей видимости — ворованное... Вячеку этот парень начинал действовать на нервы. Он приходил в бар, садился в угол и ждал в открытую, словно «ночная бабочка», клиента.
Сделав своё чёрное дело, Вячек заволновался: наводчик есть соучастник, а Иван со своим громилой Яном способен на всё!
Вячек нашёл оригинальный выход: сообщил о появлении на го¬ризонте золота и зашедшему в бар оперативнику из угро.
Однако случилось так, что Иван Иванович с Яном оказались оперативнее оперативника. Не мудрствуя лукаво, они проверили продавца сразу на «участке номер три».
Ещё в машине, выслушав историю Сергея Колесова, Иван Ивано¬вич решил, что такой парень, как Сергей, очень может пригодиться. Он ещё не мечен судимостями, как вся остальная спортивная шатия Яна, неоднократно побывавшая в узилище... У него подлинные доку¬менты, но он уже не значится в городе. Здесь пресловутая прописка сыграла с УВД злую шутку: фактически Сергей есть, а по данным УВД его уже нет! Попробуй найди!
Такой «чистый» мужик нужен был в любом раскладе. Как запас¬ной аэродром — где шланги[6] оставить, чтоб не таскать с собой по Со¬юзу, где самому притулиться, чуть пересидеть, залечь... А в другом разе, коли рвать когти придётся — надо кого-то бросить «под танк» правосудия. Такое правило, иначе не отстанут, им тоже жить надо, работать надо. С него, пацана, они много не возьмут, но соседей возь¬мут, и пусть их, туда им и дорога. Яна они здорово обидели...
Через зеркальце заднего вида Иван Иванович обменялся с Яном условным знаком — судьба Сергея была решена. Предстояло лишь провести испытание удавкой...
К тому времени Ковальский давно отошёл от кладбищенских дел. Для прикрытия он ещё числился там сторожем, препоручив свои бесхлопотные обязанности за пару сотен с харчами и выпивкой некоему Кузнецову.
Ему трудно было удержаться от того, чтобы не передавить поодиночке кладбищенских щипачей[7]. И Ян горячо поддерживал эту идею. Но благоразумие удержало их от нарушения правил.
- Правокачка[8] — ментам на радость. Им — мёртвые, а нам — живые, — смирился Иван Иванович.
Он поселился у Кузнецова ещё в тяжёлые времена.
Маленький, сморщенный, испитой старичонка Кузнецов на свою скромную пенсию по инвалидности не мог удовлетворять ежедневную потребность в спиртном, но тут, на кладбище, он впервые в своей непутёвой жизни познал земное блаженство. Кроме пансиона, назначенного Ковальским, к нему потекли хабары от посетителей, клиентов, родственников, а также опитки со стола игра¬ющих по-крупному всю ночь напролёт картёжников.
Он так прижился в кладбищенской сторожке, что мир за чертой кладбища для него теперь как бы не существовал, равно как и собственный дом, к которому он позабыл дорогу. Впрочем, он в том мире уже и не значился, потому что отдал свой паспорт Яну «насовсем», с уговором, что об утрате заявит только с его разрешения.
ПЕРСТ ЮРОДИВОГО
Пасмурно, как на рассвете... Вороны накаркивают снег. Низкие облака давят на сопки, покрытые оголёнными деревьями и грязным, ещё декабрьским снегом.