«Да, борона, — подтвердил офицер, — подходящее название. Иглы расположены как на бороне, и всё целиком приводится в движение наподобие бороны, хоть на одном и том же месте и гораздо более изощрённо. Да вы сейчас поймёте сами. Сюда, на постель, кладут осуждённого. Я собираюсь сперва описать вам аппарат, и лишь затем начать процедуру. Вам легче будет тогда следить за тем, что происходит. К тому же, зубчатая передача рисовальщика износилась; он очень скрежещет во время работы; почти невозможно друг друга расслышать; запасные части здесь, к сожалению, достать трудно. Так вот, это, как я сказал, постель. Она вся покрыта слоем ваты; о её назначении вы ещё узнаете. На эту вату кладут осуждённого на живот, обнажённым, естественно; здесь находятся ремни для рук, здесь — для ног, здесь — для шеи, ими осуждённого пристёгивают. Здесь, в головах постели, на которую, как я сказал, сперва кладут человека лицом вниз, расположен небольшой войлочный валик, его легко отрегулировать таким образом, чтобы он попадал человеку прямо в рот. Он предназначен для предотвращения криков и прикусывания языка. Конечно же, человек вынужден взять её в рот, иначе пристяжной ремень сломает ему шею.» «Это вата?» — спросил путешественник и наклонился поближе. «Да-да, — улыбнулся офицер, потрогайте.» Он взял руку путешественника и провёл ею по постели. «Это специально обработанная вата, поэтому она так непривычно выглядит; я ещё расскажу о её назначении.» Путешественника аппарат уже немного увлёк; поднеся руку к глазам, защищая их от солнца, он кинул взгляд на его верх. Это было большое сооружение. Постель и рисовальщик имели одинаковый размер и выглядели как два тёмных сундука. Рисовальщик размещался примерно в двух метрах над постелью; между собой они скреплялись четырьмя латунными стержнями по углам, почти сиявшими в лучах солнца. Между ящиками на стальном ободе парила борона.
Офицер едва ли обратил внимание на начальное равнодушие путешественника, зато его теперешний зарождающийся интерес не остался для него незамеченным; он прервал свои объяснения, чтобы дать путешественнику время на ничем не нарушаемое исследование. Осуждённый последовал примеру путешественника; не имея возможности прикрыть глаза рукой, незащищёнными глазами помаргивал он в высоту.
«Ну вот — человек уложен,» — сказал путешественник, откинулся в кресле и скрестил ноги.
«Да, — сказал офицер, немного сдвинул назад фуражку и провёл рукой по жаркому лицу, — теперь слушайте! Как постель, так и рисовальщик имеют по электрическому аккумулятору; постель использует его для самой себя, рисовальщик же — для бороны. Как только человек пристёгнут, постель приводится в движение. Она вибрирует одновременно в горизонтальной и вертикальной плоскости. Вам, вероятно, встречались подобные аппараты в лечебницах; но движения нашей постели чётко рассчитаны — а именно, они должны пристрастно следовать движениям бороны. Бороне же доверено исполнение самого приговора.»
«И как звучит приговор?» — спросил путешественник. «Вы и этого не знаете? — удивился офицер и прикусил губу: — Прошу прощения, если мои объяснения сбивчивы; извините меня. Раньше объяснения давал комендант; новый же комендант снял с себя эту ответственность; то, что он столь высокого посетителя…»Путешественник попытался оградить себя от восхваления обеими руками, но офицер настоял на своей формулировке: — «столь высокого посетителя не информирует о форме приговора — это очередное новшество, которое» — Он с трудом удержал на губах проклятия, взял себя в руки и сказал лишь: — «Мне об этом не сообщили, это не моя вина. Кроме того, я наилучшим образом осведомлён обо всех видах наших приговоров, поскольку здесь, — он хлопнул себя по нагрудному карману, я ношу соответствующие рисунки от руки прежнего коменданта.»
«Собственноручные рисунки коменданта? — спросил путешественник, — Он что же — объединял в себе всё: солдата, судью, химика, рисовальщика?»