— У нас ещё будет возможность поговорить на эту тему, уважаемый доктор Вер Ли. А пока вы нужны раненым, и потому у вас нет времени на то, чтобы убивать меня.
Он был прав, подлец, он был прав! И чётко прогнозировал моё поведение!
Первое, что я сделала, — это окатила Мен Ри потоком воды из медицинского шланга, чтобы смыть кислоту, которой облил его Ша Вайн. Хрустящие под ногами осколки подсказали мне, что эта завершающая день трагедия произошла вследствие того, что на голову Мен Ри была обрушена колба с кислотой, хранившейся в шкафу. Я сама два дня назад заказала в хранилище эти колбы для приготовления простейшего профилактического средства от желудочных заболеваний. Мы ведь готовились бороться с холерой! Две колбы с чётко видными надписями на них HCl и сейчас стояли на полке. Одна пустая — кислота из неё ещё позавчера пошла на приготовление питья для экипажа, вторая — запасная — полная. Третья — разбитая — колба валялась на полу, а я обмывала тяжелые ожоги на лице несчастного Мен Ри. С силой оторвав его руки от лица, с ужасом поняла, что ему никогда более не суждено увидеть света — глаз не было, вместо них зияли страшные, выжженные кислотой раны. Единственное, что я могла сделать быстро, чтобы облегчить мучения Мен Ри, это укол морфия, после которого он заснул и хотя бы на некоторое время избавился от страданий.
Итак, у меня в лазарете трое тяжелораненых: Лос Тид, Лой Ки и Мен Ри. Четыре мертвеца обращены в пепел, без похорон, без слов прощания. И пятьдесят шесть беспомощных мужчин, женщин и детей в анабиозе. Живых мертвецов, целиком находящихся в руках тех двоих, кто может действовать. В руках Ша Вайнь и в моих руках. Но что я сейчас могу сделать? С горечью, стыдом, мукой, Ник Лов, я должна признать, что тогда не нашла верных решений, не сумела избавить всех остальных космонавтов от той страшной участи, которую хладнокровно заранее запланировал для них мерзавец Ша Вайн.
Как врач, я делала всё, что могла, и сейчас могу уверенно утверждать, что всё делала правильно. Разумеется, я далека от мысли обольщаться высотами своей врачебной квалификации. В большинстве случаев я подключалась к памяти БМ, широко пользуясь его консультацией. Помощь эта была неоценима, я всегда имела квалифицированнейший совет, и потому моя роль в излечении троих больных невелика.
Лой Ки поправился первым, но возможность ходить и владеть рукой почти потерял Конечно, Лой Ки заказал себе протезную коляску-автомат, но она не заменит ему ног и руку. Лёгкое его зарубцевалось, но здоровье было подорвано. И сознание того, что он инвалид, сильно травмировало Лоя.
Не менее удручён был и Мен Ри. Потеря зрения сказалась на его психике: он стал угрюм, молчалив, если только можно назвать угрюмым выражение его обезображенного кислотой лица. Однако он и Лой Ки мыслили ясно, чего, увы, нельзя было сказать о Лос Тиде. Тот оставался беспомощным дольше всех. Он и сейчас ещё только немного ходит, потеряв практически главное, что есть в человеке, — разум. Тид никого из нас не узнает и не может связно говорить. Лишь иногда он выкрикивает отдельные, ничего не выражающие слова. Сильные головные боли приводят его в исступлённое состояние. И мои консультации с памятью БМ позволяют пока сделать неутешительный вывод о том, что, по-видимому, Лос Тид останется таким навсегда.
В лазарете у нас была полная автономия. Кухонные автоматы готовили нам пищу. Я целиком переселилась в медчасть и всё время спала рядом с больными, хотя, конечно, дежурные роботы хорошо выполняли роль сиделок, иначе я бы одна не справилась. Ша Вайн за четыре недели ни разу не потревожил нас и не вызвал меня по видеофону. Я же не знала и не имела времени интересоваться, следил ли он за мной и за тем, что делается в лазарете, ибо просто не помню, что там было с приёмными устройствами и как они были включены. Да при желании, как я поняла впоследствии, он мог наблюдать за нами, и не считаясь с нашими включениями или выключениями.
Лишь к концу третьей недели Мен Ри скупо рассказал, что произошло, после того как я убежала, а Ша Вайн остался с ним. Ри сказал, что Ша Вайн предложил ему сотрудничество на следующих условиях: на корабле устанавливается диктатура Ша Вайна. Мен Ри делается его верным помощником и слепо выполняет его распоряжения, беспрекословно и без обсуждения. Все, каковы бы они ни были.
— Слепо! — подчеркнул Ша Вайн. Передавая эти его слова, Мен Ри грустно покачал головой и показал на глаза. И единственно чем я могла его утешить, это сказать ему, что хоть он и слеп, но распоряжений Ша Вайна не выполняет. Кивнув, Мен Ри продолжил свой рассказ.
Мы с Вер Ли немедленно разбудим экипаж, и вы, Ша Ванн, предстанете перед судом! — ответил он Ша Вайну».