— Берите, лейтенант, броневик и дуйте к Лебедеву. Выясните обстановку. Да предупредите, что мы ударим из-за правого фланга его бригады.
Броневик круто разворачивается, выстреливает облачком дыма, выскакивает на дорогу и быстро скрывается за гребнем.
Уже шесть часов вечера, зной спал, но солнце все же припекает плечи и спину. Сажусь в жидкую тень чахлого кустарника, вынимаю карту и жестом приглашаю к себе Довголюка.
— Слушайте, капитан, задачу батальона.
И в соответствии с приказом Пушкина сообщаю, как атаковать «Полевой стан», оттуда повернуть к Ложкам, овладеть ими и закрепиться.
— Задача ясна, товарищ полковник. Но без карт командирам рот трудно будет ориентироваться.
Опять эти карты! Все командиры рот и взводов новые, местность им незнакомая, и не мудрено, если в суматохе боя они собьются с пути. А допустить этого нельзя.
— Вот что, капитан. Предупредите экипажи, чтобы следили и ориентировались по этой вот дороге. Она всегда должна быть в пределах правофланговой роты. Левым ориентиром будут танки соседа — пятьдесят шестой бригады.
Как раз показался броневик. Минут через пять лейтенант Симонов докладывает:
— Пятьдесят шестая бригада ведет бой. Пехоту противника поддерживают около сорока танков, артиллерия. Действует авиация, но эпизодически. Отбомбится, и, пока улетает на заправку, небо свободно. Комбриг готовится к новой атаке. Начнет ее, как только ваш батальон выйдет вот на тот гребень.
— Ну, капитан, ни пуха ни пера. — Я легонько хлопаю Довголюка по плечу. — Начинайте. И… берегите людей.
Капитан спешит к машинам. Я смотрю ему вслед и невольно вздыхаю. Знаю твердо: трудновато ему сегодня придется. Все экипажи в батальоне из новичков, и это их первый бой. К тому же действовать будем без артиллерийского и авиационного прикрытия. Дай бог, если отделаемся небольшими потерями.
Огненный диск солнца еще ниже склоняется к горизонту, но продолжает нещадно высасывать из земли влагу, и над степью колышется марево. Поэтому дальние предметы будто колеблются.
Рокот тридцатьчетверок Довголюка постепенно удаляется. Перед гребнем батальон разворачивается в боевой порядок и, ускоряя движение, переваливает высоту. Небо в той стороне темнеет от поднятой гусеницами пыли.
К высотке, отмеченной на карте числом 161.1, подтягивается мотострелково-пулеметный батальон старшего лейтенанта И. Суха. Получив задачу, комбат ускоренным шагом ведет бойцов за танками Довголюка.
Начинают выползать из оврага и первые семидесятки. Я вижу, как вначале показывается задранный кверху конец орудийного ствола, потом башня и потом уже, медленно перевалившись носом, показывается весь танк. 1-я рота сосредоточивается возле кустиков, где совсем недавно стояли машины Довголюка.
— Передайте Грабовецкому, чтобы ускорил переправу, — приказываю я.
Но едва мотоциклист-связной скрывается в овраге, как над Доном появляются вражеские бомбардировщики. Разбившись на две группы по девять самолетов, гитлеровцы начинают бомбить Калач и понтонный мост. Внизу у реки торопливо хлопают орудия, и высоко в небе, среди темных силуэтов, расплываются белые облачка разрывов. Это открыла огонь зенитная батарея, которую только что установили рядом с переправой. Но стреляет она недолго. Группа бомбардировщиков, сделав круг, резко идет на снижение. Из-под фюзеляжа густо сыплются бомбы. У-ух, у-ух, у-ух — стонет земля. После этого батарея безмолвствует.
Самолеты разворачиваются на третий заход. Усиливается и артиллерийский обстрел переправы.
Прибывший связной докладывает: бомбы угодили в самую позицию зенитных установок. Не желая рисковать, капитан Грабовецкий укрыл танки в роще и переправляет их по одному.
«Молодец!» — мысленно одобряю я действия комбата.
Наконец со своим хозяйством появляется и начальник штаба бригады Грудзинский. Рассредоточив машины в небольших овражках, подполковник ходит с озабоченным видом, что-то высматривая.
— Вы что? — окликаю его.
— Место для штаба подыскиваю. Пожалуй, подровняем малость эту выемку и тут расположимся. Не возражаете?
— Действуйте, — соглашаюсь я.
Минуло уже около получаса, как ушли танки Довголюка. Стрельба, сразу усилившаяся, некоторое время удалялась. Но теперь слышимость не меняется, и это начинает тревожить. Пытаюсь связаться с Довголюком по радио, но он не отвечает. Посланный к нему офицер связи В. М. Макаров не возвращается.
— Симонов!
— Слушаю, товарищ полковник.
— Ну-ка, в первый батальон, одна нога здесь, другая — там. Вы это умеете.