Курносый, немного конопатый крепыш отвечает:
— Он некурящий, товарищ полковник, ему все одно: есть табак, нет табака.
— Разве вам махорку не дают? — удивился я.
— Почему не дают? Дают, только вся вышла. А вчера принесли, только попользоваться не пришлось. Мина в мой вещмешок в аккурат шлепнула.
Я достаю портсигар, протягиваю. Боец видит, что папирос в нем совсем немного, в смущении мнется.
— Бери, бери, — подбадриваю я. — Экий ты, право, как красная девица. Все бери. Я себе еще найду.
— Большое вам спасибочко, — и берет две папиросы. Одну кладет в карман гимнастерки, другую закуривает, делает несколько жадных затяжек.
— Ну как, ничего? — спрашиваю.
— Ничего, — отвечает боец. — Только, если правду говорить, слабоват табачок, против махорки не тянет, — и виновато смотрит на меня: не обидел ли.
— Ну уж это, как говорят, чем богаты, тем и рады, — отвечаю ему. — А махорку вам доставят. Сегодня же.
Привстаю над бруствером: обзор, вижу, хороший, место для окопа удачно выбрано. Интересуюсь:
— Давно воюете?
Отвечает перевязанный:
— Я-то почитай с год. В Крыму причастился. А дружок у меня еще зеленый.
— С танками встречались?
— Здесь еще нет. В Крыму доводилось.
— А если прорвутся танки, что будете делать?
— У нас для них гостинцы припасены. — Молодой боец достает со дна окопа бутылку с горючей смесью. — И вон еще, — показывает на две связки гранат.
— Это хорошо, — говорю я. — Три танка уничтожить можете. Вы танков не бойтесь. Они с виду грозные, а если в окопе сидеть, ничего не сделает. А струсишь, побежишь от него, — тут тебе и конец. От него не убежишь — или пулеметом скосит, или затопчет.
— Товарищ полковник, что я хочу спросить. — Который постарше немного задумался, собираясь с мыслями. — Вот и в Крыму и здесь мы видим, что пехота фашистская для нас — плевое дело, если одна. Но одна она не бывает, а все с танками, с артиллерией, с авиацией. Вон ведь как самолеты их дают, а пушки добавляют. Почему же так получается, что у нас ни артиллерии, ни авиации?
Спросил и смотрит на меня выжидательно. И чувствуется, что вопрос этот у бойцов наболел, что не только мне задают, а и друг другу, пытаясь доискаться до истины. Заинтересованные разговором, к самому окопчику подползают Маслаков и сопровождавшие нас бойцы. С любопытством ждут, что я скажу. А мне, откровенно говоря, и самому не все ясно.
— Что ж, — говорю, — дорогие товарищи, мы и сами во многом виноваты, что так получается. Сколько территории противнику отдали, да сколько богатств на этой территории. Надо еще и то сказать, не одни мы у народа. Фронт-то вон какой громадный. Есть участки поважнее нашего. А фашистам что, на них вся Европа работает. Но настанет время, и у нас всего будет достаточно. Мы и то видим, все больше и больше техники приходит на фронт. Разве это не так?
— Так! — восклицает молодой боец. — Мы любовались давеча на новые танки. Это прямо, ну как бы сказать…
— Помолчал бы ты, пустельга, когда взрослые разговаривают, — перебил его сосед по окопу. И обращается ко мне: — Я вас так понял, товарищ полковник, что дальше нам драпать некуда. Правильно? Потому что дальше отступать — новые земли фашистам отдавать.
— Вы меня поняли совершенно правильно. У противника пока техники больше. Значит, мы должны сильнее бить его, истреблять эту технику, чтобы меньше ее было…
Посещение роты ободрило меня. Ни у кого я не заметил упадка духа, растерянности, страха. Была тревога, но не за себя лично, а за положение на фронте, забота о том, как лучше бить врага. Почти везде, где я был, меня спрашивали, почему у нас мало артиллерии и авиации. Люди хотели знать правду и, выслушав ответ, успокаивались.
Вернулся и Прохорович. Отряхивая пыль с одежды, делится впечатлениями:
— Настроение у хлопцев боевое. Рассказал им об инициативе Антонова и Ермоленко, с тех самых тридцатьчетверок. Правильно понимают, сами хотят быть такими. А после беседы несколько человек заявили о желании вступить в партию. Не правда ли, здорово?
— Очень хорошо, — поддерживаю я комиссара. — Ты же беспокоился о том, как укрепить парторганизацию во второй роте у Суха, а теперь будет все в порядке.
Александр Гордеевич посмотрел на часы, заторопился:
— Совсем забыл, у минометчиков партсобрание намечено. Побегу.
Из штаба корпуса пришло распоряжение: нашей бригаде принять на полкилометра влево и войти в локтевую связь с соседом. Справа такой же участок у нас принимает мотострелковая бригада.
Львицын уткнулся в карту, потом стучит по ней пальцем: