Пока другие философы писали тщательные формулировки и рассуждения, Сартр занимался художественной литературой — неудивительно, ведь он был писателем. В своих романах, рассказах и пьесах и философских трактатах он писал о физических ощущениях от мира, о структуре и цвете человеческой жизни. Однако прежде всего он писал об одной ключевой теме — что значит быть свободным.
Свобода для Сартра лежала в основе всего человеческого опыта, и это отличало человека от всех остальных видов объектов. Другие вещи просто стоят на месте, ожидая, когда их подтолкнут или потащат. Даже животные в основном следуют характерным для их вида инстинктам и поведению, считал Сартр. Но у меня, как у человека, нет предопределенной природы. Я создаю свою природу посредством свободы выбора. Конечно, на меня влияет моя биология, аспекты моей культуры и личного прошлого, но все это в сумме — не чертеж для создания меня. Я постоянно нахожусь на шаг впереди самого себя, создавая себя на ходу.
Сартр сформулировал этот принцип тремя словами, определившими весь экзистенциализм: «Существование предшествует сущности». Это формула настолько же краткая, насколько непонятная. Но в общих чертах она означает, что, очутившись в этом мире, я создаю собственное определение (или природу, или сущность), чего никогда не происходит с другими объектами или формами жизни. Вы можете, конечно, навесить на меня ярлык и считать, что определили меня, но вы ошибаетесь, потому что я постоянно творю сам себя. Я непрерывно создаю себя через действие, и это столь важно для моего человеческого состояния, что по Сартру это и есть состояние человека с момента осознания себя и до самой смерти. Я — это моя собственная свобода: ни больше, ни меньше.
Это была пьянящая идея, и когда Сартр довел ее до совершенства — то есть в последние годы Второй мировой войны, — она сделала его звездой. Его чествовали, его почитали как гуру, у него брали интервью, его фотографировали, ему заказывали статьи и предисловия, его приглашали в комитеты и на радио. Ему всегда было что сказать, даже когда его спрашивали о чем-то, что не относилось к его компетенции. Симона де Бовуар тоже писала художественную литературу, передачи, дневники, эссе и философские трактаты — все это объединяла философия, порой близкая к философии Сартра, хотя многое она творила отдельно, а акценты расставляла иначе. Они вместе ездили в лекционные и книжные туры, где их нередко усаживали на троноподобные стулья в центре зала, как и подобает королю и королеве экзистенциализма.
28 октября 1945 года, в день выступления с публичной речью для клуба «Maintenant» («Сейчас») в парижском Salle des Centraux, Сартр впервые осознал себя знаменитостью. И он, и организаторы недооценили размер толпы, которая пришла посмотреть на восходящую звезду философии. Зал был переполнен; многие проходили бесплатно, потому что не могли подойти к билетной кассе. В давке ломались стулья, некоторые зрители теряли сознание от не по сезону сильной жары. Как написал автор подписи к фотографии в журнале Time: «Философ Сартр. Женщины падали в обморок».
Выступление имело грандиозный успех. Полутораметрового Сартра едва было видно, но он выступил с захватывающим изложением своих идей, а позже превратил его в книгу «L’existentialisme est un umanism» или «Экзистенциализм — это гуманизм». Кульминацией и лекции, и книги стал случай, который показался бы очень знакомым аудитории, только что пережившей нацистскую оккупацию и освобождение. Эта история подчеркивает как шокирующую натуру его философии, так и ее привлекательность.
Однажды во время оккупации, рассказывал Сартр, его бывший студент пришел к нему за советом. Брата этого молодого человека убили в бою в 1940 году, перед поражением французов; его отец стал коллаборационистом и покинул семью. Юноша стал единственным спутником и опорой своей матери. Но его мечтой было пробраться через границу через Испанию в Англию, присоединиться к Свободным французским силам и сразиться с нацистами — наконец-то получить шанс в бою отомстить за брата, бросить вызов отцу и помочь освободить свою страну. Проблема заключалась в том, что нужно было оставить мать одну и в опасности в то время, когда непросто было даже найти еды, не говоря о возможных для матери неприятностей с немцами. Так как же поступить, спрашивал он: остаться и исполнить сыновний долг или рискнуть, вступить в борьбу и исполнить долг по отношению ко многим?