И вспомнился ему старый Закар из Талворика, ушедший в горы искать смерть среди облаков, и сердце его сжималось и холодело от тоски и жалости к самому себе.
Ах, если бы он был помоложе!.. Он бы опять попытался возвести свой очаг, имел бы жену, слышал бы плач своего ребенка.
И вспомнились ему давным-давно пролетевшие дни. ...Дед Арут надел свой новый архалух[25], заправил штанины в пестрые шерстяные носки, надел на голову бухарскую папаху, взял в руку сучковатый посох и встал посреди комнаты. Улыбаясь, оглядел домочадцев, с молодецким видом закрутил седые усы, затем посмотрел сквозь ердык на небо, прося благословения у господа, и вместе с Хумар маре отправился в Тагаванк — сватать Хандут. А потом...
Потом две ночи кряду стояла перед глазами Дзори Миро беременная Хандут... Она двигалась медленно, осторожно, словно, боясь потревожить того, что носила под сердцем, и всего стеснялась — громко разговаривать, смеяться, есть за одним столом со всеми, раздеваться перед сном. Ходила она, слегка переваливаясь, и, как ни удивительно, это придавало всему ее облику странную. необъяснимую прелесть. Иногда она надевала новое цветастое платье, купленное в лавке Ованеса из Муша. Платье ей было тесно, сжимало полные груди, и они колыхались при ходьбе, готовые разорвать ткань, и Миро не мог отвести от нее восхищенного взора. Ах, Хандут, Хандут...
Две ночи подряд Хандут как живая стояла перед глазами Дзори Миро, а на третью — он и сам не понял зачем — попытался представить себе Сарэ... беременной. Он зажмурился, чтобы отогнать видение. Не помогло. Он повернулся на бок и стал смотреть туда, где лежала Сарэ. Смотрел пристально, мучительно и — разглядел-таки в темноте белое, обнаженное плечо молодой женщины. И почувствовал, как кровь бешено засвистела у него в висках, жаркой волной прошлась по всему телу, замутила сознание. И понял Дзори Миро, что в нем есть еще мужская сила.
Он приподнялся, сел на тахте, свесив ноги, а взгляд его все тянулся к обнаженному плечу Сарэ... Миро, чувствуя, как голова его идет кругом, быстро поднялся, сдернул с тахты ковер, на котором лежал, и вышел в раскрытую настежь дверь.
Поднялся на крышу, лег ничком на ковер и сквозь стиснутые зубы зашептал, как в бреду:
— Прости меня, господи, раба твоего, грешен я! Грешен, господи! Сам знаю, Сарэ мне в дочки годится... повторял он исступленно, повторял и раз, и два, и три.
Но он был мужчиной — и ничего тут не поделаешь.
Он подполз к ердыку, свесил голову вниз и стал искать глазами Сарэ, хотя и понимал, что отсюда ничего не увидит: Сарэ спала в дальнем углу комнаты. Прислушался к ее дыханию, хотя и знал, что ничего не услышит...
Он спустился с крыши, опять вошел в дом — все его тело билось в мелкой лихорадочной дрожи... Он опустился на колени и припал лицом к теплому от сна, округлому плечу. Сарэ открыла глаза и, вскрикнув, быстро отползла к стене, одеялом прикрывая грудь, и посмотрела на Миро расширенными в страхе глазами.
— Это я, Сарэ‚— сдавленным голосом сказал Дзори Миро. — Это Миро.
Голос был чужой, и произнесенное имя казалось чужим. Сарэ понимала, что это действительно Миро, но она никогда раньше не слышала такого его голоса. Чтобы унять страх, она несколько раз повторила про себя его имя. Да, это он, тот одинокий человек с сумрачным каменным лицом, который приютил ее, отвергнутую людьми, ошельмованную, оплеванную, единственный из всех оказавшийся близким и родным ей...
— Сарэ... — срывающимся голосом шептал Дзори Миро, — этой ночью в моих жилах течет кровь, Сарэ. А рассветет — она опять превратится в лед... Я сына хочу, не отвергай меня, Сарэ...
Он шептал, обдавая Сарэ запахом дешевого табака, тем самым запахом, каким по ночам обдавал ее муж Анушаван... Сарэ крепко зажмурилась, чтобы отчетливее воссоздать в памяти облик жарко дышащего на нее мужа. И неожиданно расплакалась...
— Не бойся, Сарэ, не плачь, — шептал Дзори Миро, склоняясь над нею, — я не кобель какой-нибудь, я человек, Сарэ, и я не хочу брать с собой в могилу грехи моего рода...
В темноте комнаты Сарэ увидела свисающее плечо, и кривую шею Дзори Миро, и глубокие морщины на его щеках... Она вслушивалась в торопливый шепот Дзори Миро и чувствовала, что рука ее не поднимется оттолкнуть этого человека... И когда из его уст опять сорвалось с тоской произнесенное: «Сарэ...» — она как в тумане выпустила одеяло — оно соскользнуло вниз, открыв ее плечи и грудь, — и Сарэ совсем близко у своего лица почувствовала горький запах табака...
Утром Сарэ открыла глаза и сразу же увидела Дзори Миро. Он сидел на постели и, задумчиво опустив голову, курил самокрутку. О чем он задумался, этот седой ребенок с мрачным лицом? Сарэ не знала этого. Ночью, не видя его лица, она легко проникала в его мысли. А сейчас он опять казался чужим, и она боялась, что он может заговорить с ней. Она повернулась лицом к стене и притворилась спящей.