Однажды вошел он в контору и потребовал:
«Дайте мне расчет. Ухожу».
«Куда?» — удивился председатель.
«Да куда-нибудь. Посчитайте там, сколько мне причитается».
Председатель попытался его отговорить:
«Сиди-ка лучше на месте, Баграт. Везде одно и то же. И куда бы ты ни подался, везде ругаться станешь».
«Нет, давайте расчет, — упрямился Баграт. — Ни с тобой, ни с твоим бригадиром дела больше иметь не хочу. Пойду в совхоз, по крайней мере буду знать, сколько в день наработал».
Как раз в ту осень и пришла весть о том, что в ущелье будет водоем и село останется под водой. И исполнилось желание Баграта — он перебрался в совхоз. Но оказалось, что прав был председатель колхоза — Баграт продолжал скандалить.
— Ну и ну! — Баграт хлопнул кулаком по виску. — Да что это, город, что ли? На заводе семь часов повкалывал и иди себе домой, вались на спину. А тут совхоз, видишь ли, выходной...
Баграт недовольно глянул на притихший поселок. Стоял Баграт в упрямой, дерзкой позе. Словно вокруг толпилось много слушателей и ему следовало произнести веское, мудрое слово.
— Что вы здесь нашли? Отыщите себе хорошую землю и живите на здоровье!
— Что, Баграт? Что тебе нужно? — Киракосян высовывается из окна и сердито смотрит вдаль, в сторону гор, туда, где находится его село. (Эх, там, на горе, если б дождя не было, село бы показалось... Год назад он был там председателем колхоза. Семья до сих пор не перебралась в Акинт. Откуда ему было знать, что в совхозе будет он вертеться как белка в колесе. И поздно вечером шел он в село, а утром вновь возвращался в поселок. Встанет у дверей конторы, закурит и ждет, когда работники соберутся, рассядутся по машинам и двинутся в Бовтун.) — Хватит голову морочить! — он обиженно глядит вдаль, в сторону Бовтуна и гор, и вроде бы слова его и не Баграту адресованы. — Хватит, в конце концов! Чего тебе надо?
Баграт неспешно подходит, чтоб наконец поговорить с директором с глазу на глаз.
— Скажи-ка на милость, дыра эта — город или село? Ежели город, я замолкаю, ухожу к себе домой. А ежели село, летом на кой черт выходной устраивать?
Киракосян стоял возле, мимо уха Баграта глядел вдаль и в душе с ним соглашался: «Все верно, какое сейчас время дома сидеть...»
— Заморочил ты мне голову, заморочил вконец, — сказал он.
— Голову заморочил! А кому ж мне еще говорить? Может, я неверное что говорю? Снялся я с насиженного места, чтоб тут без дела торчать? Ведь ребятишек кормить надо! Дали мне кусок каменной пустыни, я ее в землю превратил. Не было ни кухни, ни хлева — построил. Воды нет, а я деревья посадил. Чего мне еще делать прикажешь? Может, стирать с женой?
— Да сиди ты себе спокойно дома. Ведь порядок должен быть.
«Совхоз, поселок — это, конечно, не село. В селе о каком выходном может быть речь? Если уж лето, так хоть умри, а трудись. Верно он говорит, какой у крестьянина может быть выходной?»
— Долбишь одно... Ступай себе домой, — и директор совхоза обиженно вернулся к письменному столу.
— Ну, ладно, — Баграт непривычно склонил голову, — если и ты не хозяин, пойду жаловаться тому шалопаю, — он протянул руку к сидящему на ступеньках буфета Артушу.
И, усмиренный, отошел он от окна конторы, сел на раскиданные во дворе бревна, зажег сигарету и как-то высокомерно глянул на притихший поселок. Сейчас можно было немножко подождать и помолчать, ведь кто-то должен же показаться! Ведь не руины же там! Ведь не попадали все в обморок от жары! Должен же хоть кто-то показаться!
Старый медный колокол только-только проявился на куполе неба, и звон от него исходил глубокий и текучий. И над поселком лился желтый звон. Это был звон, это была тишина полдня. Изредка раздавался перестук молотов — горячий, плавящийся, как звон солнца.
— Здорово, браток.
— Здорово, — Баграт с любопытством глянул на бесшумно появившегося человека и смерил его взглядом... Не такой он плечистый, как Баграт, но тоже ничего себе. С непокрытой головой, седые виски, обросший. Раньше времени побелевшие волосы зачесаны на пробор и спадают на лоб. На миг Баграту показалось, что на незнакомце летняя брезентовая кепка с коротким козырьком. «У него болезнь волос», — решил Баграт.
Потом взгляд его упал на правую руку незнакомого, она была беспалой — тяжелый, тупой обрубок. И человек этот заинтересовал Баграта еще больше. Баграт искоса посмотрел на его сатиновую спецовку, чистенькую, отутюженную, и почему-то стал отряхивать свою выцветшую пыльную рубаху.