«А ведь и в самом деле отсюда видятся бараны — смирные, понурые. Их пасут, а потом режут, волк их уносит, поток их уносит, и гибнут они, и тонут они. А забор где-то далеко-далеко, до него, как до неба... Понял, Еро?»
Арма хотел остаться один на один с тонущим селом, но появился Ерем, устроился греться под Сторожевым Камнем, надвинул кепку на глаза и смотрит на захлебывающееся село удовлетворенно, как на собственную корову, пасущуюся на лугу: корова отелилась, зиму перезимовала, не сдохла, и вот глянь, весна, и она на лугу, вечером доить будут. А напротив ни луга, ни коровы — мутные волны уже ломятся к верхним домам.
— Мы с Багратом и в совхозе в одной бригаде, — вспомнил Ерем и помрачнел, он не любил работать рядом с силачом Багратом. — А бригадир снова наш Марухян. — Скривился: «Там пел, тут пусть попляшет». — И ты, Арма, в нашей бригаде будешь, с Варосом вместе поработаете, — Ерем сдвинул кепку с глаза, увидал ухо Арма и с удовольствием вспомнил: сын в совхозе зарплату получил, порядочно денег. — В совхозе выгоднее, Арма, не пожалеем о переезде... А мой сосед, будь он неладен, в Ереван подался... — Ерем усмехнулся. — Слава богу, отделался я от него. Однажды поймал его, спрашиваю: куда кочевать собрался, в какую сторону? Если ты на север, я на юг поеду, а если...
«А ты слыхал легенду о Дерущихся Камнях, Еро?..» — Арма знал про свое ущелье одну легенду, то ли услышал ее где-то, то ли приснилась она ему. Да это и не важно, а важно то, что была она, легенда.
Долго бродил по белу свету обиженный на людей человек, искал такой уголок на земле, где можно было бы укрыться от людских глаз. Приглянулось ему это ущелье, а больше всего речка, в которой когда-то было много рыбы. Построил он на берегу речки хижину и стал себе жить-поживать. Ловил он в речке рыбу, жарил ее, ел, ловил, жарил, ел, ловил, жарил... И так долгие годы... И надоело ему все, затосковал он. Уже и рыба не по душе, и день годом кажется. И однажды стал он молить заглянувшего в ущелье путника: «Божий человек, стань мне соседом». Ловят они вместе рыбу... ловят вместе рыбу... ловят рыбу... ловят... И наскучило им это, и подрались они со скуки, поделили речку и рыбу в речке. И наскучила им своя рыба. И стали они со скуки драться — дерутся, дерутся... И однажды в пылу драки видят, катится по ущелью поток. От ужаса вцепились они друг в друга еще крепче и окаменели... И остались в ущелье на берегу речки две хижины, а между ними два сросшихся камня торчат торчком, и похожи они на людей, вцепившихся друг другу в глотку. А вокруг них раскидана галька, словно гладенькая рыбешка…
Потом выросло в широком устье ущелья село и стали нести крестьяне к хижинам недобрых соседей жертвоприношения, а камни, вцепившиеся друг другу в глотку, стали называть Дерущимися Камнями. Да, пожертвования несли. И стали хижины часовнями, Дерущиеся Камни — святыми камнями, а галька — талисманом...
Арма вдруг захотелось еще раз взглянуть на Дерущиеся Камни, показалось, что он их как следует не разглядел, не разобрался в них. Но и часовни, и Дерущиеся Камни уже были погребены под тяжелыми мутными волнами. Узенький мостик, связывавший село с противоположным склоном, скрылся под водой. Нижние дома стояли в воде по окна, и желтые волны лизали кривые улочки села.
В свое время крестьяне собирались поднять Дерущиеся Камни на гору, куда вода не доберется, но это оказалось делом отнюдь не простым, Оставалось положить за пазуху талисман — галечку, похожую на рыбку, — и все.
— Ты талисман взял? — Арма взглянул на пригревшегося у камня Ерема.
— Целых два. Варос в поселок отвез... Мой сосед, будь он неладен, когда пожертвования нес Дерущимся Камням, жертвенного мяса людям не раздавал. Жадюгой был ненасытным... Однажды вовремя молотьбы он всю ночь до рассвета к себе домой зерно таскал — тащит и тащит, тащит и тащит... Ополовинил добро. Душа у меня разрывалась... Вижу, этому конца нет, и я себе полмешка отнес. Отнес, — Ерем засмеялся, — положил в сени, утром глянул, а крысы-то, крысы... — Ерем хотел сказать, что крысы зерно сожрали, да не мог договорить, смеялся.
«Сам ты крыса», — Арма вспомнил, что написал в сочинении при поступлении в университет: «Еро, по прозвишу Крыса, говорит, что наша речка бесполезная, потому что течет она в ущелье, а поля наши за ущельем и она их не орошает. Но речка у нас такая красивая и такая в ней прозрачная вода, что и камешки на дне, и водоросли видны...»
Арма вдруг отыскал глазами утонувшую в ущелье речку и затосковал по душной чужой аудитории, где он писал: «...и такая в ней прозрачная вода, что и камешки на дне, и водоросли видны. А Еро, по прозвищу Крыса, говорит — она бесполезная... Дядя Ерем и в самом деле похож на крысу».