— Не пойму я тебя. Не все ли равно, над этими камнями биться или болота осушать?
— Камни что? Камни — это не страшно, братец, лишь бы по селу речка протекала... Будет ведь, говорят... — и размечтался: — Встану утром, погляжу вокруг — красота, речка...
И чужак, заложив руки за спину, понуро пошел по улице, распаренной от полдневного зноя, и слезы его, подобно камешкам, падали и терялись в тяжелой дорожной пыли.
На дороге показался грузовик, взметнул густое облако пыли, которое скрыло Сантро. В кузове лежали пожитки новосела, даже маслобойка. И маслобойка эта всколыхнула в Баграте воспоминания о своем селе, о горах вокруг него. И Баграт вдруг встал, кряхтя, и невнятно выругался. И почувствовал что-то почти родное в своем односельчанине, водителе грузовика.
Мирак вел грузовик. И Баграт вдруг вспомнил, что Арма собирается вытесать гур... Не вытесать ли и ему приличный гур? Все пустословит он, и выслушать его некому, и над речью его задуматься некому. Лучше б и в самом деле гур вытесать, в хозяйстве пригодится.
— Да будь он проклят, этот гур! — произнес Баграт вслух. — От безделья человек в младенца превращается. Гур...
— А кому он нужен-то, гур? — Мирак навис над головой Арма и твердит: — Кому он нужен-то?
Арма молча курит. А вокруг в пыли валяются клинья, молот, лом...
Мирак пожал плечами. Поглядел вокруг как-то обиженно и вновь обратился к Арма:
— Ты бы за это время мог десять таких камней расколоть.
Арма вдруг заметил, что рукоять молота лежит на земле, а головой зарылся молот в глину. Тяжелый, значит...
— Говорю, ты бы за это время десять таких камней мог расколоть. Что ж, так и будешь пустяками заниматься?.. Ну скажи, на что тебе гур?
— Хочу заняться плаванием.
Мирак разозлился.
— Не могу тебя понять... И связываться с тобой больше не хочу, делай как знаешь. Я вон к этому проклятому рулю пригвожден, — кивнул он в сторону машины, — а то бы превратил собственными руками камень в землю. Ты тут за хозяина, а занимаешься черт-те чем. О пользе не печешься.
— Раньше я думал, что слово «польза» Еро придумал.
— Ну тогда, — язвительно скривился Мирак, — можешь считать, что я сын Еро, а ты сын своего отца. Вот женишься, будет у тебя, как у меня, двое ребятишек, тогда сам полюбишь слово «польза».
— Может быть. Но только «польза» стала главней всех других слов. Вчера в трамвае один пьяный кричал: «Хлеб ест нашу душу! Хлеб!»
— Хватит философствовать, — прервал Мирак. — В трамвае пьяный кричал! Ты тоже так думаешь, потому, видать, и срезался, — Мирак его не пощадил.
Он приехал обедать, но в дом так и не вошел, хлопнул дверцей кабины, и машина рванулась.
Арма растерянно посмотрел вокруг.
Шеро устало жевал цепь, недовольно рычал и тряс головой, отгоняя мух. Потом угасающим взглядом уставился на горы и закрыл глаза.
«Лежал бы он сейчас на Сторожевом Камне, — подумал Арма, — бегал по опустевшему селу, валялся в разрушенном дворе Мело, вскакивал на рухнувшие стены, вдыхал небо, лаял бы, выл бы... Возьму-ка я Шеро и схожу в село». Потом взгляд его упал на зарывшийся в глину молот и он вспомнил, что Мирак взял этот молот в совхозной кузнице. И снова подумал о том, что очень уж тяжел этот молот... Взялся за рукоятку молота, крепко сжал ее и с силой опустил молот на клин... Срезался...
— «Проблема хлеба»[4] — что это за тема? Почему ее предлагают каждый год? Почему нужно писать сочинение о хлебе?.. Вечная тема. Зазубри ее наизусть, не срежешься... Хлеб... Чем дальше, тем крепче стискивал Арма зубы и тем сильнее опускался молот на камень: хлеб-хлеб-хлеб!.. От напряжения у него даже виски стянуло…
Битва с камнем...
Мышцы уже не слушались его, колени подгибались. Он швырнул молот, а в горячих напрягшихся висках пульсировало одно слово: хлеб... хлеб... И на какое-то мгновение ощутил он неподвижность и тяжесть камня.
Образ сада и гура померк. Сад — сплошной камень. И гур — уцепившийся за землю несуразный камень. А сам он — просто усталый человек. И как же справиться с таким количеством камней?.. И вот с этим несуразным, уцепившимся за землю? Что за глупости в голове! Мирак прав, с утра работая, мог бы он расколоть десять таких камней... А то гур!.. Верно писал отец о завтрашних алхимиках: очень уж склонен человек к самообману... Гур... Под этим несуразным камнем лежит кусок хлеба, надо разбить камень и вырвать этот кусок! Вот и все. И под другим камнем есть кусок хлеба, и под третьим... Под каждым камнем лежит кусок хлеба. Схватись с камнем, отними кусок хлеба!.. А что еще нужно искать в этой пустыне, среди этих камней?.. Что?