— Что воды в рот набрал? — Баграт вырос над Нерсесом, а тот в бревне ковыряется. — Иди к директору, скажи: камни велели убрать? Велели. А теперь платите!
— Баграт, сынок, заткнись! — просит бригадир Марухян, просит громко, так, чтобы Киракосян в конторе услыхал.
Бригадирам уже как-то не по себе, особенно Марухяну: и Баграта умолкнуть не заставишь, и не уйдешь.
— Я с тобой говорю, — тычет Баграт указательный палец в плечо Нерсесу. — Иди, будь мужчиной. Он, конечно, директор совхоза, но не зверь ведь все-таки, не слопает тебя. Скажи: рассчитаемся за Карцанк, нам с Багратом особо заплатите, с другими не путайте. Другие камни-то собрали, да на месте и оставили груды, а мы с Багратом камни с полей выволокли. Скажи...
Нерсесу хочется встать и пойти домой — во дворе колья торчат, забор делать надо. Глядит он на дорогу, ведущую домой, но встать не рискует.
— ...Скажи, мы сами дураки...
— Ну, все? У тебя язык еще не разболелся? — Киракосян выходит, встает в дверях. — Не разболелся язык? — Он не глядит ни на Баграта, ни на бригадиров, глядит поверх их голов на горы, туда, где лежит его село.
Бригадиры встают, усмехаются и, покачивая головами — мол, несносный тип этот Баграт, — подходят к директору совхоза. Даже Нерсес поднимается с места, а Баграт и позы не сменил, стоит себе вполоборота к директору.
— Язык не разболелся? — передразнивает он директора. —А с чего ему болеть? Может, я что неверно говорю?
— Ну и заморочил ты мне голову! — «Если этому говоруну заплатить да бедняге Нерсесу, что ж я другим-то скажу? Поговорю, — и глядит поверх голов бригадиров, которые стоят полукругом, на молодежь, играющую в волейбол. — Прыгайте... чемпионы».
Возле конторы, где будет потом Дом культуры, ребята устроили волейбольную площадку — воткнули в землю два шеста, натянули сетку, —и теперь тут шум и гам. Победу одной стороне принесла кривизна площадки.
— Ну, чемпионы, поиграли, и хватит! Расходитесь, убирайте камни со своей земли. Идите! — «Что им, и поиграть нельзя? Ребятишки ведь». — Идите! Ну, быстро! — «А что стало с тем «виллисом»? — Директор совхоза смотрел теперь в сторону машинно-тракторного парка. — Совсем он, что ли, из строя вышел?» И губы директора недовольно шевельнулись.
— Голова моя садовая! — Баграт повертел указательным пальцем возле виска. — Не знал я, что ли, раньше, что с мошенниками дело имею?..
— Теперь ты понял, что дурак? — Артуш с порога буфета адресовал свои слова Баграту, как ему казалось, в полный голос. — Понял? — заорал он и крепко сжал локоть Арма. — Понял?.. Куриные твои мозги!
— Вам вон такие работники нужны, как этот шалопай! — Баграт рукой указал в сторону Артуша. — Вон такие!
— Слыхал? — Артуш сжал еще крепче локоть Арма. — Ты б на моем месте не кинул его под ноги, не сделал ему спину мягче живота? Пусти, я его... — но уцепился за Арма еще крепче. «Если этот сукин сын двинет, так уж двинет». — Да я ему сейчас!..
— Жаль его, — сказал Арма, — не связывайся.
— Верно, жаль... Несчастный! — Артуш смотрел на Баграта и говорил: — Сегодня я только ради тебя его не разделал... Ну, пошли опрокинем по стаканчику. А не пойдешь, живьем меня похоронишь... Этот негодяй говорит: подохнешь, как бездомный пес, и похоронить тебя будет некому... Ну и всыпал бы я ему сегодня, сам пустоголовый, а меня еще учит!.. Говорит: дом свой зачем бросаешь?.. Дом... Куриные его мозги! Что я, отцовское поместье, что ли, оставил! Два камня оставил! Говорит... Какая милашка... — проходит молодая девушка.
Артуш причмокнул.
— А если б ты на целине побывал! У-у!.. А то присох ты к камням. — Хотел было похлопать Арма по плечу, но опустил руку и внезапно вспыхнул: — Что ты на меня так смотришь?.. Ты на меня так не смотри, лучше ударь. Ты глядишь, будто хочешь ударить, но стесняешься, потому как ты молодой, а я в летах, жалеешь меня. Бей! — и подставил лицо. — Считай, что мне восемнадцать лет! Бей! — Стиснул зубы. — Бей, говорю, — заорал, и в голосе его закипели слезы.
— Пошли домой.
— Да нету у меня... Бей, говорю! — и хлопнулся щекой о грудь Арма. — Бей! — Еще раз хлопнулся. — Бей!..
Потом, согнувшись в три погибели и закрыв лицо руками, бросился к буфету.
Скрипнули ворота машинно-тракторного парка, «виллис» появился на улице, вздыбив возле буфета облако пыли, и Арма отошел с дороги, прикрыв лицо руками.
Сторож закрыл за «виллисом» широкие ворота и теперь провожал машину почтительным взглядом. Машина подъехала к директору, а сторож все стоял, распрямившись настолько, насколько позволял возраст.