«Ну что ж, Еро, не отвечай, не отвечай, — Занан обиделась, — можешь слова мои ни во что не ставить. Я одна осталась от двух знаменитых родов, а бедную старуху разве ж ты слушать станешь?.. Мужчины рода Варпетанца исчезли с лица земли, а ты вот остался. Справедливо? Орлы рода отца моего исчезли, а Еро остался! Справедливо?.. Грешно, господи... Я, Еро, пока дышу, рассказывать буду, слушай не слушай. Это мой долг. Одна я, старуха бедная, осталась от двух родов. И дыхание их сохранить в этом мире — мой долг». — И Занан все ближе и ближе подходила к Сантро: вон новый человек, он не знает ее рассказов. Если б каждый день, да нет, хоть раз в неделю появлялся в бригаде новый человек!
— Руку у тебя камнем отдавило? — осторожно заговаривает старуха.
Сантро не сразу сообразил, о чем речь, глянул на кулак свой, потом на старуху, потом снова на кулак. Словно только сейчас заметил: пальцев-то нет!
— Ясное дело, камнем отдавило, а то чем же еще, мамаша, — голос у него был мирный, мягкий, жалостливый, и Занан осмелилась:
— А вот в роду свекра моего Варпетанца был парнишка по имени Манес. И однажды пошел Манес в ученики к известному мастеру, строителю монастырей. И за полтора года он, спасибо мастеру, сам большим умельцем стал...
— Как звать тебя, братец? — Сантро вспомнил, когда впервые пришел он в Акинт, человек этот одиноко сидел возле дверей буфета, а потом Баграт сказал про него: на фронте был этот шалопай.
Артуш, подняв плечи, немигающим взглядом смотрел на вывалянный в глине камень. Через неделю ему стоять перед товарищеским судом. Жена секретарю райкома заявление написала, требует, чтоб преподали урок ее муженьку, свернувшему с пути праведного и нарушившему моральные законы, пусть вправят ему мозги и вернут в лоно семьи. Секретарь райкома переправил заявление председателю товарищеского суда поселка, а судья Герасим скоро вылупит глаза на гражданина Артуша Енокяна...
— Как тебя звать-то? — Сантро коснулся обрубком ладони плеча Артуша. Тот искоса глянул на Сантро, промямлив свое имя. — Так ты в войне участвовал?
«Да будь проклята война и ты с нею вместе». Артуш выпускает дым из уголка рта. Герасим вылупит на него глаза: «Гражданин Артуш Енокян, вы нарушили законы общественной морали». —«А что я такого сделал?» — «Молчать!..»
«Да кто ты такой, чтоб заставлять меня молчать? Ты судья дутый, а орешь, как настоящий!..» Так ему и скажу... Только ведь... Артуш задумался, все-таки Герасим-то судьей называется. — «Молчать! Вы бросили жену свою, гражданку Ареват, и детей своих и незаконно женились на гражданке Про...» — «Это мое личное дело. Я свободный советский гражданин, не люблю жену, вот и развелся». — «А дети?» — «Дети?.. А это не дети любви». — «А гражданку Про вы любите?..»
Занан потихоньку подходит к Сантро, продолжая прерванный рассказ:
— Так вот, говорю, парнишка Манес из рода свекра моего за полтора года — спасибо тому мастеру — большим умельцем стал. А спустя полтора года сели они со знаменитым мастером и сговорились монастырь построить. Давай, говорят, место выберем, нарисуем монастырь и за дело. А уж наш Манес ежели что решил...
«Странник, — обратился про себя Арма к Сантро, — и ты ведь можешь мысленно путь проделать отсюда до Ачманука. Ведь мысль свободна... Вот, например, он, Арма, сидя на гауптвахте, мысленно бродил в горах...»
В армии на третий день после присяги ему влепили наряд за то, что не пел по дороге в столовую. Он заупрямился, и наряд заменили «губой». Да, просидев десять дней на «губе», Арма мысленно лазил по горам, играл вместе с пастухом Мело на свирели, все песни сыграл, какие знал, по нескольку раз перечитал наизусть все стихи, какие знал, переговорил со всеми знакомыми и, когда вышел с «губы»...
Когда вышел с «губы», стал смотреть туда, где лежали его горы, и почувствовал, что страшно по ним истосковался. Больше, чем раньше...
«В камере я себя обманывал», — подумал Арма. Зачем же тогда сейчас дал он новичку совет мысленно проделать путь до родных его гор?..
«...А гражданку Про вы любите?» — представил Артуш вопрос судьи Гераса и из-под бровей метнул взгляд на Про. — «Я и сам не знаю, как на ней женился...» — «А вы любите гражданку Про?» — «Это мое личное дело». — «Я прошу вас ответить, любите?» — «Предположим, не люблю. Ну и что?» — «А зачем же вы на ней женились?» — «А что я, жену не имею права иметь? Стирать и варить мне ведь должен кто-то... Дурак! Другой, что ли, женщины не нашлось? — Артуш стиснул зубы. — Если б я в тот день пьяным не был!.. Дурак!» — И, скрипнув зубами, он среди построек поселка отыскал взглядом буфет, потом ему попалась на глаза Про и он отвернулся.