Сельчане устали от ее рассказов. Бывало, недослушают ее, и Занан доскажет остальное сама себе по дороге домой. Припоминала, кому еще в селе не рассказывала об отчем роде и о роде своего свекра. Рылась она в памяти и сожалела, что не устраивают теперь посиделок, не собираются зимними ночами, а то бы она ходила... Сожалела, что теперь меньше народу в поле работает. Бывало, по тридцать — сорок жниц трудилось на склоне горы. И что она тогда не рассказывала?.. Потом стала Занан все чаще и чаще появляться во дворе школы. Поймает какого-нибудь удравшего с уроков мальчишку, спросит: «Кем хочешь стать? — Скажет: — Стань таким мастером, как Манес. Ты слыхал о Манесе?.. Или будь полководцем, таким, как Арнак из нашего рода... Ты слыхал о полководце Арнаке?..» А на перемене ребятишки толпились вокруг нее, галдели, смеялись, передразнивали се: «Манес семь дней, семь ночей, семь дней, семь ночей... Собрал Арнак всех-всех-всех мужчин... Ха-ха-ха...»
— Занан... — прошамкал Ерем, зевая.
— Что Занан? — прервал Арма сухо, недобро и ощутил, как кровь пульсирует в висках: он понял, что Ерем собирается повторить то, о чем толкуют в селе — тронулась умом Занан...
Сдвинул Ерем кепку на затылок и увидел над собой лицо Арма — решительное, напряженное, со вспыхом синих глаз.
«Отцовские глаза... Дикие...»
— Говорю, что Занан в совхозе-то делать?
— Преподаст урок, какими соседями надо быть, — и Арма захотелось, чтоб Ерем совершил оплошность, ответил ему. Но тот неожиданно улыбнулся.
— Вай, чуть было не забыл. В стене сарая спрятал я николаевские серебряные монеты. Давно... Отец, царствие ему небесное, когда умирал, дал, говорит, спрячь, пригодятся... А я вот чуть не забыл, — Ерем с удовольствием потянулся, глянул на солнце. — Сейчас машина придет, — поправил кепку и спустился по кривой улочке.
Пошел доставать из стены сарая наследство.
Старухе Занан в новом поселке отдельного дома не дали — много для одной. Отказалась она и от приглашения Арма: «Видит бог, жила бы я у вас с легким сердцем да... долг мой жить у родни свекра. Хоть и седьмая вода на киселе, однако же родня».
В кузове грузовика находились пожитки Занан. Стоял шкаф, и в сердцевидном его зеркале отражались стол и торчащие ножки кровати, маслобойка и бочка, матрац и печурка, утварь, стул и лохань. В лохани трепыхались связанные куры. Сердцевидное зеркало шкафа отражало морщинистый лик ущелья, искажались в нем и пожитки Занан и мутные волны.
Чуть раньше, когда добро уже было погружено и водитель Мирак спросил: «Ничего не забыла, мамаша? Поехали?» — Занан растерянно глянула на него, потом на родственника свекра, потом на Арма и беспомощно улыбнулась. Губы ее задрожали, она недоуменно посмотрела вокруг, задержала взгляд на разворошенной куче кизяка и вдруг кинулась к нему. Подобрала подол, подоткнула его за пояс и начала... К пекарне и назад, к пекарне и назад... Когда уложила все, утерла лицо изнанкой фартука подошла к двери и уселась на пороге.
— Дух переведу.
Потом подошел к ней Арма.
— Есть у тебя замок, мамаша?
— Замок? — старуха суетливо поднялась. — А то нету? Есть замок, Арма джан. Принести, что ли?
— Принеси, мамаша.
У дверей замок выпал из ее рук. Арма поднял его. И, когда запирал дверь, старуха стояла рядышком, пристально глядела. Потом притянула голову Арма к себе зашептала:
— А ты точно знаешь, что вода наш дом не затопит?
Сперва сунула она ключ в карман фартука, потом передумала, спрятала за пазуху.
— Ну, поехали... Что поделаешь, надо ехать, — отряхнула подол, затянула потуже пояс и замешкалась. — А на кладбище не зайти?.. Не проститься с Варпетанцем Артеном?
Возле могилы отца Арма вспомнил, когда был он маленький и сильно озорничал, мать от бессилия плакала и грозила: «Отец за тобой следит, Арма. Он все видит...»
«Ты следишь за мной, отец?» — Арма, не мигая, смотрел на могилу.
— Арма... — отчетливо донесся вдруг голос отца. Арма вздрогнул. Потом резко обернулся. В ушах его звучал живой голос отца... Он его никогда не слышал: отец умер, когда ему и сорока дней не исполнилось. А ведь узнал, это был голос отца — молодой, теплый...
Арма закрыл ладонями лицо, и плечи его вздрогнули.
— Ты ведь не маленький, — Мирак погладил брата по плечу. — Поехали. Поехали, матушка Занан.