Внезапно прогремел выстрел...
— О-о-о-х!.. — простонал Миро, прикрывая ладонями лицо.
— Что с тобой, отец? — спросил сын Арут.
— Ничего, сынок, просто голова закружилась.
— Я же говорил тебе, отец, не надо ехать, у нас есть сопровождающий, секретарь райкома комсомола товарищ Егиш, он поедет с нами.
«Я услышал выстрел...»
— Миро, ты все-таки выпей шербету, очень, говорят, помогает, когда болит голова. У тебя с собой есть сахар?
«Потом прогремел второй выстрел, третий... В нижней части села поднялся переполох, кричали женщины, дети...»
Дед Арут прервал молитву, ошеломленно огляделся по сторонам — стрельба и истошные крики женщин усилились. На окраине села вспыхнула и окуталась густыми клубами дыма чья-то крыша. Через минуту из-за огородного плетня выскочили аскеры. Или ему показалось? Нет, это всего лишь сон, продолжение того дурного сна... Надо только хорошенько встряхнуться, проснуться, протереть глаза, и страшное видение рассеется как дым. Нет, то был не сон, а просто как во сне. Была стрельба, горел дом, слышались крики женщин, и из-за огородного плетня появились аскеры. И если это все правда — а это правда, — значит... Миро быстро посмотрел на деда Арута. Старик был похож на изваяние — зловеще спокоен, безмолвен и величествен!
— Миро, иди же кушать! — опять позвала из дома Хумар маре. И от этого простого, будничного голоса на какой-то миг все вернулось на свое место: не стало ни аскеров, ни стрельбы, ни предсмертных криков. В доме, кроме Хумар маре, были жена отцова брата Смбата, жена дядюшки Ншана, жена старшего брата Заре — занятые каждая своим делом, дети — в колыбельках, увешанных колокольчиками. Все как всегда...
Миро рванулся к дому — предупредить женщин, но остановился: а как быть с дедом Арутом? Нет, не то... В сарае — кинжал. Висит на стене... Миро бросился к сараю, рывком распахнул неподатливую, криво навешенную дверь, огляделся: кинжала на месте не было. В бешенстве расшвырял все, что подворачивалось под руку, — седла, уздечки, старое ярмо, хомуты. Кинжала не было нигде. Вспомнил: дядя Смбат третьего дня взял кинжал в поле — отделывать рукоять новой сохи. Кровь ударила Миро в голову; не в силах сдержать душившей его ярости, он осыпал проклятьями Смбата, деда Арута, себя, но тут увидел в углу сарая полоску железа, купленную по случаю в городе, — думал отдать кузнецу Даво выковать пару серпов, да так и не отдал. Миро выхватил железку и выбежал из сарая...
— Хо-о-о! Стой! — остановил быков возчик Аро. — Миро, этот бык вроде стал больше хромать, пусть отдохнет немного, да и нам, пожалуй, не мешало бы передохнуть.
— Нет! — заорал на него Дзори Миро. Возчик обалдело вытаращил глаза. Дзори Миро очнулся и сказал спокойнее: — Едем дальше, Аро, дорога долгая.
Аро обиженно хлестнул правого быка.
— Хо-о, Джейран! Этот человек одурел, кажется.
— Поезжай!
Дзори Миро должен был кричать, орать, рычать, стонать... Ведь... Ведь он искал кинжал и не нашел, искал и не нашел, все разворошил и не нашел и... не может найти по сей день...
Он выскочил во двор. Из ердыка, из всех щелей валил черный дым, доносились крики запертых там женщин... В глубине двора в нелепой позе, привалившись головой к плоскому камню, полулежал дед Арут. Один из аскеров, видимо забавляясь, целился из винтовки в наседку, очумело метавшуюся по двору с выводком цыплят... Не сознавая, что он делает и чем это может обернуться, Миро метнул в аскера железку и лишь тогда понял всю нелепость и бессмысленность своего поступка, бросился было в дом спасать детей, но в этот момент несколько аскеров. сзади навалились на него, заломили ему руки за спину, Миро рванулся было высвободиться, повернулся и внезапно столкнулся лицом к лицу с одним из аскеров. Тот ухмылялся, оскалив плотные белые зубы над смоляно-черными усами.
— Мыро? Ты ли?..
То был старый его знакомый Осман, когда-то допытывавшийся, сколько золота Миро отдал диарбекирскому вали за свое освобождение. Теперь этот мерзавец притворялся, будто не знает, в чей двор залез, хотя дважды на том самом месте, где он сейчас стоит, в его честь резали баранов.
— Мыро не убивайте, Мыро хороший гяур! — приказал Осман. — Привяжите его к дереву.
Миро поволокли к дереву. Он пытался вырваться, он пытался пробиться в дом, откуда неслись крики женщин о помощи, но вырваться было невозможно, его хватали за руки, за волосы, за уши, рвали платье на нем; он был пленником аскеров. Когда его привязывали к ореховому дереву, он измученно поднял голову и посмотрел в сторону деда Арута. Старик все так же, бездыханный, полулежал, положив голову на плоский камень. Вот и сбылся твой сон, дед Арут, как сбылось мое предчувствие, тебя уже нет... И вдруг он заметил такое, от чего у него мороз пошел по спине: дед Арут пошевелился, медленно поднял голову, как будто еще больше поседевшую, встал на ноги, взял свою лопату, медленно вскинул ее на плечо и направился в сад.